Книга Ворон, который меня пленил, страница 66 – Екатерина Началова

— Ч-ч-ч-ч… — слышу успокаивающее рядом с виском.

Он аккуратно гладит мои плечи. Быстро расстегивает куртку, затем возвращается к ладоням и кладет их на свои бока, привлекая меня к себе.

Обвиваю стройный пояс, чувствую жар тела через рубашку. Запах кожи, шумное дыхание около шеи… Рейтор гладит мою спину, неторопливо, мягко прижимая к себе, будто уговаривая расслабиться. Он демонстрирует, что не собирается накидываться, стоит спокойно — и это действительно успокаивает. Немного осмелев, я тоже трогаю. По бокам, вверх по спине… Мои руки гораздо ниже, чем его. Я смущаюсь, когда касаюсь твердых мужских бедер.

Замечаю, что Рейтор дышит чаще.

Его пальцы поднимаются к шее, зарываются в волосы, касаясь затылка, проскальзывают по шее, к коже за ушами. Прикосновение уже кажется интимным, личным… Я замираю, а Рейтор снова шепчет мне, как маленькой:

— Ч-ч-ч-ч…

Он кладет мою руку на свою шею, молча предлагая меняться прикосновениями. Я трогаю его шею, с любопытством обвожу пальцем гладкий выступающий кадык и неожиданно натыкаюсь на металлическую цепочку. Это открытие… Рейтор носит металлические украшения?

Он одними костяшками пальцев ведет вниз от шеи. Грудь не обходит, касается ее невесомо и от того чувствительно. Добирается до бедра и неожиданно крепко подхватывает его, придерживая второй рукой за спину.

Когда он поднимает меня, я успеваю только ойкнуть, а затем обнаруживаю себя уже в горизонтальном положении на жесткой кушетке, установленной вместо нижних полок. Рейтор нависает сверху, опираясь на локти.

Ох, да его колено уже между ног!

…а Мари предупреждала, что он опасный.

И свет никто не зажжет, «игра» через минуту не закончится.

Хочется одновременно протестовать и смеяться. Ишь какой! Сначала догони! Обращаюсь, юркой птицей выныривая из-под мужских рук, и вслепую мечусь по подсобке. Рейтор тоже обращается, и мы вместе скачем в темноте по тесным полкам, едва протискиваясь между ящиков. Я — наугад. Он на слух следует за мной. Длинные птичьи когти цокают по стеллажам.

Цок-цок-цок.

Рейтор преследует меня с тем же цокотом. Птицей оставаться долго нельзя — инстинкты обостряются, и вот я уже самка, которая чует сзади самца, которому благоволит… Крылья толком не распустить, но я все равно нет-нет, да поднимаю перьями хвоста нетронутую столетнюю пыль. Распущенные крылья задевают полки, книги учета. Рейтор загоняет меня в угол, запирает, не давая пройти, но я все равно ухитряюсь прошмыгнуть мимо. Теперь вниз!

Снова обращаюсь уже на полу. Рейтор опускается надо мной, давит тяжестью.

— Ц-ц-ц… — он цокает языком и, кажется, с усмешкой качает головой.

Густо пахнет сухой бумагой и грязью влажной пыли. Мы оба перемазаны в частичках осыпавшихся писем, оба сдавленно смеемся. Я ни секунды не задумываюсь, когда обнимаю мужскую шею. Приподнимаюсь, насколько могу, и храбро льну к его губам. Мой выкуп, помню… Рейтор отвечает сразу. Не позволяет сделать даже одно движение губами, на лету перехватывает инициативу.

«Ничего себе», — размякая, успеваю восхититься я.

Поцелуй горячий, настойчивый и неожиданно вкусный.

Не со всеми поцелуи вкусные. С кем-то неловкие — тыкаешься то губами, то носами, даже зубами — и никак не совпадаешь. С кем-то никак, с кем-то просто ужасно, и только с редкими исключениями — хорошо. Так хорошо с лёту мне было только раз до этого момента. Давно… Неважно.