Онлайн книга «Кто такая Марта»
|
— Получается, у Рея теперь тоже секретность? — Ага! — легко сообщает Кирел. Он долго ставит пирог в печь, шумит и шаркает круглой глиняной формой, затем снова поворачивается ко мне — уже с виноватой улыбкой. — Ты прости меня. Не было иного пути. Главное, что у тебя получилось. Что бы ты себе не думала — получилось. — Но я же нарушила ненарушаемые правила… Почему я вернулась? — Ненарушаемые правила… Хм. Насчет того, что нельзя пользоваться Силой — я схитрил, — Кирел признается легко. — Боялся, что ты ненароком навредишь себе, потопишь кого-нибудь или сожжешь… Нестабильная ты была, вот и запретил. И тут Сок был прав… Я не замечаю, как намертво вцепляюсь руками в края столешницы. Кирел тем временем протирает ее чистой тряпицей, спокойно отвечая на мои сбивчивые вопросы. — А не рассказывать никому?! — Вот это правило действительно ненарушаемое… — Но я же нарушила! Рассказала Сокуру! — Ему… Ему было можно. — Почему? Что в нем такого особенного? — Ничего, милая. Совсем ничего. — Что это значит? Что с ним стало? Ты же знаешь, дедуля? Скажи… Я хочу знать, не могу не знать… Яблочный сок змеей шипит на меня из печки. Кирел пожимает плечами. Умоляюще слежу за ним. Убрав тряпку, дедуля поднимает на меня глаза. Они у него мутно-голубые, прозрачные, ласковые. И грустные, и счастливые. А еще, кажется, виноватые. Никогда не понимала по глазам. — Пока готовится, давай подождем снаружи, — предлагает он. — Хороший сегодня день, Марта… Видишь какое небо? А воздух — особенный? Чувствуешь? Мне категорически не до неба и не до воздуха, даже не до пирога. Я без интереса бросаю взгляд за окно и не вижу ничего хорошего. Небо затягивает непролазными седыми тучами. Было бы голубое, я еще могла бы согласиться. Поэтому сейчас я как бы соглашаюсь – толькочтобы не огорчать Кирела. Мы снова выходим в сад. Там два кресла рядом друг с другом. Кирел с кряхтением опускается на одно, я сажусь рядом. — Сокур… — осторожно напоминаю, нетерпеливо наблюдая, как Кирел долго смотрит вверх, кажется, забыв, о чем мы говорили. Заставляю себя не выпалить имя, а простелить его аккуратной дорожкой. — Сокур? А, да… — произносит он за мной с улыбкой, не отрываясь от созерцания совершенно неинтересной седой тучи. — Я почти забыл это имя. Много, слишком много времени прошло… Он ловкий был, да, ловкий… Рыжий, бесстыжий… Знала бы ты, что он думал, делал… Бесстыдник. Шалопай… Такого только казнить… Ветер мерно колышет оставшиеся на ветках листья. Мне стоит большого труда, чтобы не начать расспрашивать. Знаю, что Кирелу надо всего лишь позволить вспоминать. — Его в озере ранили… Повезло, чуть повыше сердца. Яд ерундовый… Озеро не приняло его тогда. А в плен взяли… Не удерживаюсь, всхлипываю, со страхом ожидая слово «умер». — И?! Он выжил или…? — Выжил… Вывернулся, сбежал. На нем все зарастало всегда очень быстро… Он же Змей из пробужденных, с регенерацией… Опять прошедшее время. Слезы катятся без остановки, как будто из глаз забили два ручейка. Из носа тоже потекло. В груди сжимается снова — больно-больно. Сокур, Сокур… Милый мой… — У него все хорошо… было? Семья? Жизнь…? Звук доносится словно из-под толщи того самого безжалостного озера. — Да, дитя… — слова звучат как приговор мне. — Женился, был счастливо женат. Любил ее всем сердцем, всю жизнь с рук не спускал. |