Книга И тут я увидела чудовище, страница 92 – Екатерина Началова

Я не выдержала. Всхлипнув, бросилась к нему и забралась с ногами на колени. Расческа улетела под кровать, книга упала на пол, но никто не обратил на это внимания. Ингренс подхватил меня под бедра, прижимая к себе.

— Ри... — в выдохе слышалось отчетливое облегчение.

Напряженная тишина сменилась на безмятежную, в которой и он, и я просто молчали, пытаясь втиснуться кожей друг в друга так, будто не виделись много дней. Мои страхи отступали от его близости, истончаясь и с унылыми стонами растворяясь в пространстве.

— Прости меня... Я не стыжусь тебя. Никогда, — прошептала ему в шею. — Не знала, что обижаю. Я очень горжусь тобой. И верю. Наоборот думаю, что это я не... гожусь тебе.

Ингренс долго выдохнул.

— Не думай о наших различиях... Будь ты похожа на меня, то сидела бы не здесь. Знаешь, какие у меня отношения с себе подобными?

Его голос туманом крался по коже, незаметно проникая сразу в кровь.

— Борьба? — тихо спросила, обвивая мужскую шею. Из-под влажных ресниц увидела, что он ласково улыбнулся.

— Смерть... обычно. Не сживаюсь с конкурентами, — Ингренс поглаживал мою руку, воздушно трогая длинными пальцами кожу запястья. — И точно не позволяю никому того, что разрешаю тебе. Кому я ещё могу позволить оседлать себя? Слезы или улыбка красавицы — разве это не манипуляция? Я же сдаюсь тебе за слезинку. Так кто кого?

Он коснулся моей щеки, губами промокая бегущую вниз слезу.

— Хочешь, убью Хрисанфра? Или его отца? Или обоих? Или всех? Просто так, без плана. Завтра. Хочешь?

Я заморгала, осознавая, что мой король решил преподнести мне букет из мертвых Зеленохвостых.

— Нет... — я нервно рассмеялась. — Нет! Не надо, пожалуйста, Ренс. Пусть живут.

— Знал, что не согласишься, — выдержав мой полувозмущенный и совсем слабый удар по плечу, Ингренс серьезно добавил. — Не путай причину со следствием. Сначала была ты — после план. Не наоборот. У Зеленохвостых не осталось ни шанса, с момента, как я увидел тебя. Я пожелал тебя слишком сильно.

Жаркое «пожелал» проникло мне в ухо, там же коварно поменяло четыре буквы на другие и самостоятельно трансформировалось в «полюбил». Пусть он этого не говорил. Но ничто не мешало мне так слышать и надеяться, что этот маленький самообман не так далек от правды.

Зарывшись носом в его шею, я приникла губами к местечку, где бьется пульс и остро чувствуется свежий стальной запах и тихо сказала: «Люблю». Снова.

Ингренс притиснул меня к себе так крепко, что стало больно везде, где в кожу впились его пальцы. Я даже не обратила внимания — от той боли отдавало тонким ароматом прорезавшихся из-под треснувшего снега подснежников.

— Ри... — вдруг услышала тревожное. Нежный голос Ингренса внезапно превратился в хрип.

Подняв голову, я непонимающе посмотрела на его лицо, а затем вниз — туда, куда он смотрел. По моему бедру бежали несколько алых струек крови. И по плечу. Когти Ингренса были выдвинуты.

Он вскочил, буквально стряхивая меня со своих рук и бедер. Я упала на пол. Ингренс сделал шаг ко мне, тут же отшатнулся, прикрыл глаза рукой. Отступив, он быстро скрылся за тайной дверью. В воздухе осталось только глухо оброненное «Прости».

Три дня назад я накричала на отца. Он не пожелал оставлять меня в кабинете с Ингренсом наедине во время смешения крови, и я попросила его выйти, а когда он остался — сорвалась. Безобразно сорвалась, полностью потеряла самоконтроль. Повысила голос, топала ногами, наговорила много ужасных слов. «Не мешай», «не лезь», «хватит», «я взрослая», «я люблю его», «я давно сплю с ним». Было и многократное «ненавижу тебя».