Книга Леди, охранник и кусочек ткани, страница 34 – Екатерина Началова

Чувствуя за спиной Кэйлуса, Ровена заставила губы принудительно улыбнуться высокородному кавалеру, с трудом напоминая себе, что любит свидания.

Любит... Или уже «любила»? Она ведь обожала свидания. Ожидание встречи, волнение, любопытство, предвкушение, неповторимый вкус первой встречи и всегда букет эмоций. Что в глазах напротив, что в его голове, что произойдет дальше...

Но в этот раз был Кэйлус, и ощущения сменились на кардинально иные. Ровена чувствовала не радость от свидания с заманчивым представителем изначальной ветки, а отчетливую злость. Злость на себя, на то, что думает о каком-то охраннике при наличии герцога. В ней бурлила обида на недавнее грубое «два шага назад» при попытке помочь; обида на молчание — Кэйлус ни разу, ни на мгновение не намекнул о вчерашнем. На его лице не отражалось желанных эмоций — Ровена не видела в низкородном ничего, кроме недовольства. Казалось, он не думал о поцелуе, о котором Ровена вспоминала пол ночи, не думал о инструкции, которую она так старательно писала. Прочитал ли или просто сжег? А то и выбросил, не читая? Или смеялся? А может скривился с отвращением. Ровена мучилась, представляя худшие варианты. Ей было трудно улыбаться, трудно оценить герцога, трудно сосредоточиться. Там, под слоем обиды и гнева она впервые почувствовала скрытый пласт страха. Обезоруживающего, безотчетного, почти детского страха остаться одной, стать отвергнутой тем единственным, кто нужен. И ещё глубже — навсегда остаться в зависимости от того, кто не подходит, кому еще и не нужна.

«Два шага назад... Он ничего не чувствует? Он не... Чувство не взаимно?»

Мама с бабушкой открыто не говорили о возможной невзаимности любви, но Ровена впервые поняла, что такая вероятность есть, караулит ее совсем близко, подступает к горлу с холодным и острым лезвием. Даже несмотря на то, что она прекрасна. Даже несмотря на то, что баронесса... Соловьи пропели для нее. А для него?

Ужасная вероятность нелюбви замаячила отчётливо, мертвенно проходя по всей длине позвоночника, проявляясь на коже холодным потом с дрожью. Низкородного можно заставить остаться рядом, можно заставить работать на себя, что-то делать, но не заставить любить.

Наклонившись, Алойзиус прикоснулся губами к протянутой ему руке в перчатке.

— Помню ваши очаровательные скользкие туфельки, поэтому решил, что прогулка должна быть комфортной. Я исключил горы, снежные поля и оставил вам только ровные безопасные поверхности.

— Вы так внимательны, — благодарно ответила Ровена.

«Благодарно» — потому что герцог, в отличие от некоторых, проявлял внимание. Она затолкала все неуместные эмоции поглубже, принимая привычный облик высокородной красавицы.

— Не стоило так переживать о моей безопасности. Как видите, отец уже побеспокоился... Теперь я с охраной. Это бэр Кэйлус.

Даже не дрогнув на его имени, она показала глазами за спину. Кэйлус, выпрямившийся сзади, громко промолчал.

Герцог задумчиво блеснул глазами.

— Бэр, — он сдержанно кивнул, но углублять общение с охранником не стал. — Я поддерживаю решение вашего отца, — герцог обращался к девушке. — Вы должны передвигаться только под надзором — чтобы не достались никому, кроме меня.

Он улыбнулся.

— Что за заявления, Алойзиус...? — деланно возмутилась Ровена.