Книга Волчья ягода, страница 124 – Екатерина Началова

На Волка что-то нашло, словно узел на языке развязался, и его понесло. Низкий голос в тишине зазвучал без остановки, яростно, гневно. Спускающаяся с неба ночь негодующе подрагивала. Я знала, что она не любит громких слов. Но Таор даже не пытался говорить тише. Голос его разносился по опустевшим комнатам дома, легко отражаясь и множась от кастрюль, стен, пола. Мне казалось, что Волка слышит все село.

— Что? — шепотом спросила. В груди защемило так сильно, что страшно пошевелиться — только дернешься, и порвется. Порвется совсем.

Таор ответил, не понижая голоса.

— Жить с ней я не смог. Мы не смогли. Разные вещи, Аса — жить и встречаться. С первого дня я не мог с ней спать, мы друг другу мешали, толкались. Что ни приготовит — есть невозможно, мне не нравились ее привычки. Ее тоже все во мне не устраивало. Не так сказал, не так сделал, не туда пошел... Мелочи какие-то, но злили страшно и не кончались. Никак не кончались! С одним справишься, другое возникает. В жизни она оказалась другой, даже голос изменился. Все разговоры сводились к ссорам. Через месяц мы и не говорили, лаялись только, возненавидели друг друга. Ни сна, ни покоя, ни радости. Не знаю, почему так. Думал, что я виноват. Терпел, сколько мог, уступал, как мог. Ждал, что притремся. Ни черта мы не притерлись! Было в кровати хорошо, а стали жить вместе — стало плохо. Было все понятно — стало непонятно. Через несколько месяцев я с другой женщиной попробовал. Выбирал осторожно, с учетом Тайры... Так еще хуже оказалось. И я смирился. Решил, что раз я — такое лютое дерьмо, нечего трепыхаться, буду один. Бояра взял, еще злее стал. Ходил, рявкал, прессовал всех, репутацию лютого поддерживал, все равно уже стало. Только Дрей меня и терпел. И тут ты с этими корнями.

Предательские слезы накатили и заполнили глаза до краев как вода блюдца.

— Сама знаешь, я не планировал. Вообще ничего хорошего от тебя не ждал. Сначала не планировал ничего. Потом ничего кроме кровати. Потом... Не знаю, как так вышло. С тобой мне жить захотелось. Не только вставлять-вынимать по вкусу пришлось... Да элементарно спать с тобой — хорошо! Есть с тобой — хорошо. Говорить — хорошо. Ты спишь в обед — я тоже сплю. Если ругаемся — договариваемся быстро. С каждым днём всё лучше. Я ленивый — а за тобой бегаю без вопросов. Любому за тебя глотку перегрызу. Даже отраву от тебя могу пить, все проглочу. Травки твои мне нравятся. Вот и характер оказался не такой дерьмовый, даже и жить можно, и радость есть... Что тут понятного? Я все искал, что ты где-то притворяешься. Не нашел. Откуда мне знать, почему так? Нет никакого расчета, селянка. Ни с твоей стороны, ни с моей.

Голос Волка смягчился, пальцы вплелись в мои волосы. Не выдержав, я ткнулась лицом в его живот, прижимаясь пылающим лбом к холодной пряжке ремня.

— Мне нравится твой характер... — единственное, что смогла вымолвить.

— Мы с тобой жили несколько дней как семья, — теперь Волк говорил самые лучшие в мире слова. — Вечером на крыльце, помнишь? Ты сидела рядом, шила, слушала меня и светилась — тогда я точно понял, что так жить согласен. Такую семью — хочу. Не собираюсь я никого больше искать и ничего не хочу рассчитывать. Вот ты. Я — нашел.

«Семью».

Я с новой силой ощутила свою неполноценность. Спрятавшаяся было боль, водоворотом безжалостно скрутила сердце узлом. «Вот сейчас. Сейчас умру», — поняла. Таор наклонился надо мной, понизив голос до бархата.