Книга Волчья ягода, страница 63 – Екатерина Началова

— Это подозрительно. Но ты не знаешь, из-за чего она упала. Если чуяла болезнь, то не ела несколько дней — мы голодаем, когда болеем, — Таор стоял на своем как каменная глыба. Не сдвинуть, не передвинуть, не повлиять.

— Знаю уже....

— ...лечится, не ест, переутомилась — вот и свалилась.

Я вспомнила, что портниха говорила про голод, и нехотя согласилась, что такое возможно.

— Но ногти-то у нее синие! — все равно возразила.

Мужчина продолжал смотреть меня свысока. По лицу я видела, что он не убежден.

— Синие. И? Что ты от меня хочешь? Чтобы я с криками бегал по улице? Старейшины в курсе — о тебе, о вашей болезни. Лекари тоже осведомлены, и, как видишь, не бегают. Будут смотреть.

— Вы должны серьезнее отнестись к синей хвори! Посчитать количество заболевших, следить за их состоянием... Надо донести до всех, что болезнь может быть опасна!

— Говорить об опасности для великородных рано, Аса. У нас свой порядок. Не смешивай с человеческим. Успокойся.

Сказал — как отрезал. Я замолчала, поняв, что говорить бессмысленно: меня не послушают просто потому что я — всего лишь человек, который понятия не имеет о болезнях великородных, да и ни о чем. Отвернулась, угрюмо сложив руки на груди.

И как я могла даже предположить о какой-то связи с ним? Я для него — блоха, с мнением которой он не особо считается. Гостья, которую ему навязали. Так, корень присунуть... А я уж расфантазировалась.

«Так тебе и надо, Аса. Думай больше о земном».

На этой мысли дверь лекарской открылась и оттуда вышла... портниха.

— Да ерунда! — вздернула она подбородок, завидев меня, кивнула Таору и уверенно направилась к своим дверям.

— Стойте! Как вы? — бросилась к ней. — Как себя чувствуете?

Мне даже удалось тронуть Волчицу за руку, за лоб, прежде чем она отмахнулась. Прохладная кожа, жара не заметно.

— Ой, что мне сделается? Не рассчитала малех. Не бойся, миса, — она не дала мне ещё сказать. — За юбку прости, исправлю. Нашло что-то... Полежу пока. Пырея ещё заварю. Все ерунда.

Когда за портнихой захлопнулась дверь, я хлопнула глазами. Надо сказать, наши больные с синими ногтями ходить уже не могли, и моя уверенность в опасности для великородных синей хвори поколебалась. Наблюдающий за сценой Таор приподнял брови с видом «я же говорил».

— Идём уже. Дождь скоро, а еще есть дела, — он глянул на мрачнеющее небо и мотнул головой в сторону дороги. На плечо поднял откуда-то взявшийся небольшой полотняный мешок.

Уныло поплелась за черноволосым. Гордо выпрямленная спина тоже утверждала про «я же говорил, что прав». Может я действительно зря навожу суету? Что я знаю о великородных? Да почти ничего. Про пырей и голод услышала впервые. А в синей хвори опасность представлял именно жар, который мы не могли сбить обычными средствами. Не ногтей же мы боимся. Синие и синие... А у портнихи и жара нет. Пырей им помогает, похоже...

— А ты давно болел? — спросила у спины.

Спина изменила положение на задумчивое. Таор же остановился, подождал, когда я поравняюсь с ним, и не спеша заговорил.

— Последний раз, когда подстрелили, — он коснулся груди. Свежий шрам я прекрасно помнила. — Потребовалось пара недель, чтобы затянулось.

— Я имею в виду естественные болезни, — вздохнула. — Кашель, жар...

— Хм... — Таор поиграл бровями. — Как что спросишь... Точно не помню. Может лет десять назад... Зимой было, за хорошим лосем бежал. Он на реку, я за ним. С ним на пару под лёд и провалился... Долго вылезал, сутки добирался до своих. Когда добрался, напоминал кусок льда, думал растаю при разморозке. Кашлял, горел, подыхал. А лось не вылез. Жаль... Здоровый был.