Книга Волчья ягода, страница 94 – Екатерина Началова

Ахнув, я машинально прикрылась, испуганно оглянувшись на темный лес, в котором уже затаился плотный ночной сумрак.

— Не бойся, — произнес на ухо Таор, заметив смущение. — Я все слышу. Никто не подойдёт, не увидит. Здесь только мы.

Он наклонился, целуя мне руки и заставляя убрать их.

— Дай подержу... — он накрыл ладонями полушария грудей, успевая прихватывать их губами. — Не прячь. Это моя компенсация... За все страдания.

Лицо Волка при этом откровенно светилось удовольствием.

Сумрак ласково коснулся кожи по-летнему теплой прохладой. Горячие мужские руки обняли спину. Я откинула голову назад, чувствуя себя бесстыдной, сильной, счастливой... Проявляющиеся звезды помигивали над сизыми мазками облаков еще светлого неба.

— То есть сейчас ты ощущаешь страдание? — уточнила, потому что совершенно точно ощущала чье-то крайне приподнятое настроение.

— Огромное... — подтвердил Таор, расстегивая одной рукой пояс штанов.

— Бедный, бедный Волк... — шепнула, опять наклоняясь над его губами.

Река продолжала шуметь, а сверчки, специально для нас, запели громче. Крыльцо чуть поскрипывало, и мне казалось, что мы плывем в лодке по реке, томительно-медленно качаясь на волнах. Глядя в светящиеся янтарные глаза, я погрузилась в их тягучую смолу с головой, и, наконец, утонула, всей душой желая остаться в сладком плену навсегда. Руки Таора гуляли по коже, купая меня в грешно-сладком меду удовольствия. Кажется, он тоже не спешил заканчивать день. Мы растянули его до глубокой ночи — самой медовой ночи в моей жизни.

Уже смеркалось, когда дверь в лавку травницы приоткрылась, и внутрь друг за другом уверенно вошли двое мужчин в длинных походных плащах. В темном пространстве, похожем на чулан, посетители осторожно оглядывались по сторонам, осматривая очертания висящие на стенах пучков трав, да ряды таинственных бутылок. За прилавком оказалось пусто.

— Хозяйка? Травница? Есть кто? — подал голос один из вошедших, приятным тенором нарушая тишину вечера.

Зов застал Аглу около кровати. Она сидела на коленях, сжимая сухие руки в кулачки, и мерно покачивалась. Дрожащий от сквозняка огонек единственной свечи освещал усталое женское лицо с глубокими морщинами по обеим сторонам рта. Травница молилась. В последнее время она делала это все чаще.

«Дай мне сил. Дай мне сил. Помоги моей Асочке. Защити ее. Защити нас. Дай сил, дай дожить...» — зажмурившись до цветных пятен в глазах, Агла повторяла одно и то же долго. Услышав незнакомый голос, остановилась, замерла, поспешно поднялась, вдела ноги в расшитые домашние тапочки, подхватила свечу и направилась к двери.

— Иду-иду! — в свои шестьдесят с лишним Агла ходила легко, не шаркая. Торопливо пройдя в лавку, травница оторопела, глаза в глаза встретившись с узкими вертикальными зрачками, которыми обладали только великородные из рода Змей. То, что зрение не обмануло, подтверждала пряжка на плаще в форме змеи.

Обладатель приятного голоса тут же снял капюшон, проявляя доброжелательное, уже зрелое лицо со светлыми волосами и узким точеным подбородком. Второй молчал, держась за плечом спутника.

— Чем могу помочь, бэры? — испугавшись, Агла спрятала глаза, уставившись в пол. Визит великородных для скромной сельской травницы стал сродни приходу внезапной зимы посредине лета. Она невольно прижала ладонь к сжавшемуся сердцу, которое в последние недели подводило — возраст и волнения сказывались. Агла старалась не думать о самом страшном, но и не думать не могла. Думала. Сердце в ответ щемило до боли.