Книга Пшеничная вдова, страница 207 – Данила Скит, Сумеречная грёза

Реборн взглянул на далекий горизонт, алевший за спиной отца. Солнце не слепило, странным образом оно сделалось мягким и всю силу свою отдало в цвет закатной крови. На фоне заката чернело множество смоляных кораблей – Глаэкорский флот, не тронутый огненными шарами баллист. Он начал приближаться к гавани в тот момент, когда король Бернад сошел на землю.

– Это правда, ты мне не мать. Ведь только она мной по-настоящему дорожила, – ответил Реборн, разорвав тягучую тишину.

– Мать, говоришь? – покачал головой Бернад, будто поняв что-то, – Так вот оно что, бабьей ласки захотелось? Даже если эта сука не укокошит тебя через пару весен, то родит тебе приплод и окончательно свяжет по рукам и ногам! У тебя еще есть шанс все исправить, сын. Отдай девку, и я все забуду.

– Нет, не забудешь. Просто я перестал ненавидеть. Ты никогда не простишь меня за это, – последующие слова Реборн процедил через силу, – Это моя семья, мой сын. Моя плоть и кровь. Ты не вправе лишать меня всего этого.

– Я твой отец и имею право на все, щенок! – вскричал Бернад, – С чего это ты решил, что будет сын? Думаешь, от твоего мертвого семени сможет родиться что-то путное? Только мертворожденные и девки, и ничего более. Помяни мое слово, Реборн, у тебя не родится ни одного сына, ни одного! Как чувствовал, что нужно было покончить с ней еще тогда. Теперь придется еще и вырезать этого выродка из ее живота.

Послышалось шуршание. Реборн обнажил меч. Мгновение спустя мечи красных шлемов уже ловили блики заката, стражники обступили короля Бернада. За спиной Реборна, словно отражение врага, показались лезвия клинков рыцарей и мечников. Только сир Родерик остался неподвижен, не обнажив клинка.

– Поднял меч на собственного отца? Ну, давай! – король Бернад дал знак охране отступить на шаг назад, отцепил меч с бедра, и, не вынимая из ножен, бросил его себе под ноги, – Если хочешь драться, то я умотаю тебя голыми руками, мне не нужно будет для этого даже оружия, потому что ты его не заслуживаешь! Но знай, умру я или нет – Аоэстред сгинет в руинах. Я дал полную свободу Велимиру Ордосскому, он вырежет каждого в этой чертовой столице. Нас двадцать тысяч, если ты не забыл, двадцать! И кораблей гораздо больше, чем спряталось у тебя за скалами. Слепец, глупец и предатель!

Но Реборн не стал атаковать, рука, сжимающая меч, так и не поднялась, только взор устремился куда-то вдаль, поверх плеч короля Бернада. Голос его был пугающе спокоен:

– Обернись, отец.

Бернад замер, сузив глаза.

– Что?!

– Мой король… – послышался за спиной голос начальника красных шлемов.

Бернад обернулся.

Закатное зарево стало толще, пуская алые корни в белизну морского горизонта. Желто-алая макушка солнца уже почти утонула в море, заставив дрожать сумеречный воздух. Черными семечками подсолнухов смоляные корабли усыпали королевскую гавань, среди них виднелись неспелые – деревянные карраки Отвесных Скал и гнилые – сожженные баллистами корабли, готовые вот-вот пойти на дно. Вдали слышались крики, короткие перебранки на побережье, но все они так или иначе поглощались сумеречной тишиной, словно огромным волшебным монстром, заглушающим все звуки. Только тихое шептание прилива напоминало о том, что глаз видит море, а не бескрайнюю стеклянную гладь, лишенную всякой жизни.