Книга Пшеничная вдова, страница 53 – Данила Скит, Сумеречная грёза

Лорд Конред Веласкес, хранитель южных границ у моря, спрятался за длинную шею печеного гуся, увенчанную ожерельем из моченой брусники. Ему хватило чести перестать жевать. В отличие от леди Вайноны Киприон, продолжавшей глотать терпких шаркающих устриц. Если не смочить горло вином, от них начинало ужасно драть нёбо. Исбэль отвела взгляд: запей, иначе подавишься. Хотя, нет. Лучше не запивай.

– Рад видеть вас в добром здравии, принцесса Исбэль Фаэрвинд, – послышался низкий басистый голос во главе стола.

Он выглядел, как воплощение ее ненависти: в иссиня-черные волосы вором прокралась седина, острые некогда скулы стали мясистыми и скатывались в прямой, словно стрела, пористый нос, широкий рот утонул в кустистой и жесткой, словно проволока, бороде, став похожим на безгубую прорезь, а в топазных глазах плескался никогда не утихающий гнев. Наверное, король Бернад был когда-то красив, но время и сварливый характер украли последние крупицы очарования. Этот человек не дал даже и полоски черной ткани, чтобы почтить траур по погибшему королю.

– И я рада, что вас обошла стороной весенняя хворь, – Исбэль боялась мышей, но крысы в тюрьме научили ее кидаться камнями.

Два метра метра справа от черного дублета и два метра слева – дальше столы опускались ниже соли на уровень и, сворачивая, плелись по обеим сторонам до самого выхода из чертога. На бесконечной синеве хлопковой скатерти возвышалась дичь с распахнутыми крыльями и сливами в запеченном заду, по тарелкам рассыпались улитки в черничном соусе, красное мясо тонуло в терпкости золотистых приправ, воздух дразнили салаты фруктовых Ниссельских садов. Дурман сладкого вина сегодня дружил с запахом крепкого пивного солода.

– Прекрасный весенний вечер, не нужно так хмуриться, принцесса Исбэль! – по-отечески пристыдил ее король Бернад, – Молодые леди должны сиять от счастья накануне собственной свадьбы.

Тишина в чертоге из любопытной превратилось в гробовую. По левую руку от Бернада сидел Велимир Ордосский, по прозвищу Тяжелый Плащ, он был десницей хранителя Отвесный Скал. На его шее, прямо поверх темно-оранжевого, почти ржавого колета висела печать из серого александрита – в виде морской звезды, центр венчал прозрачный аметист размером с дородную виноградину. Падальщики начали выбирать своего победителя. По правую руку от Бернада сидел его сын.

– Могу я узнать, кто мой жених? – никто так и не встал поприветствовать Исбэль, а лорда Бордовея сразу дернули за рукав и усадили на место, когда он попытался приподняться. Хотя, вполне возможно, его просто подвел слабый мочевой пузырь – терпением на пирах он никогда не отличался. На гербе лорда Бордовея красовался вепрь, вставший на дыбы в окружении трех яблок. Ходила легенда, что весен пятьсот назад на гербах его дома была обычная свинья, сношающая дыню. Дом его зародился из глупого, насмешливого спора, в котором король даровал рыцарство своему шуту. Даровав вместе с тем и шуточный герб. Но со временем шутка переросла в династию, а герб захотел для себя большей свирепости. Исбэль грели эти знания.

– Неужели пшеничной вдове не все равно? Она будет рада пойти даже за одноногого карлика, – отозвался король Бернад, а вокруг послышались предательские смешки, – Но сегодня удача ей улыбнулась. Никаких карликов. Нет крепче мужей, чем северяне.