Книга Цена дара, страница 68 – Данила Скит

Когда я очнулся, вокруг стояла кромешная темень. Взгляд не сразу поймал смутные очертания больничной палаты. Под собой я ощущал знакомую твердость ортопедического матраса, под головой — мягкость подушки. Обычно так бывало, когда меня косила очередная передозировка… но сейчас я был, по всей видимости, ранен и не понимал, зачем мне ортопедический матрас. Тело пронзила боль. Дикая, дикая слабость… значит, живой. Воздух со свистом входил через рот, в котором что-то отчаянно мешалось. Трубка. Она торчала у меня изнутри, впихивая искусственный воздух. Отвратительно пахнущий искусственный воздух. Я хотел настоящего, вдохнуть живой, человеческий воздух, созданный этой планетой: водорослями, листьями и травой. Тогда он был бы рожден, значит, имел бы смысл и наполнил меня им. Поэтому я с трудом поднял руки, чтобы выдернуть из себя ненавистную пластмассу.

Надеюсь, сейчас я на Земле, а не на Марсе, иначе мой подвиг будет смешным. Весь воздух на этой планете был искусственным. «Что не рождено, не имеет смысла…», — вспыхнули в мыслях слова «Венета», и я захрипел:

— Я сделал что-нибудь? Скажи, что сделал…

Увидев, что я очнулся, полная медсестра в белом чепчике раскрыла рот от удивления и куда-то убежала.

— Не уходи… подожди… скажи.

Через мгновение я снова погрузился в зыбучий сон, но на этот раз в мои легкие вросли корни дерева. Корни были рождены из настоящего семени, поэтому мне было хорошо, и я был счастлив.

Иногда мне снилось, что к кровати подплывали призрачные силуэты и разговаривали между собой. Какие-то голоса казались знакомыми, иные я слышал впервые. «Вытащите его, — сказал кто-то громким басом, — Конфедерации нужен живой герой». Кто-то отпустил сальную шуточку голосом моего менеджера Вилли. «Находиться в наркотической коме своего рода его хобби». Других слов я не разобрал, они путались и жужжали, сливаясь в тягучий гул взлетающего с космодрома корабля.

Когда я очнулся во второй раз, в окна светил день. Рядом, в кресле, свернувшись калачиком и подогнув под себя ноги сопел длинноплечий Вердан Войлок. Он-таки вытащил меня, сукин сын. Или не он, а кто-то другой. В любом случае, сейчас он находился здесь, со мной, а не мой родной отец, которого я не видел уже лет пять. Я застонал, и он проснулся.

— Черт возьми, Коршун, ты давно очнулся? Сейчас я позову…

— Не надо… они сами придут. Они всегда приходят… останься, поговори со мной, — прохрипел я сквозь боль.

Голова казалось большой и тяжёлой, с целую комнату и в ней что-то сильно гудело. Не стал распахивать глаза на полную мощность, чтобы убедиться, что меня поместили в самую роскошную палату, которая имелась… а где я сейчас?

— Я на Марсе или на Земле? — спросил я Вердана, протиравшего кулаком правый глаз.

— На Марсе.

— Вот черт… — засмеялся бы, да тело слишком болело, — Значит, зря я выдернул эту трубку. Разницы-то никакой…

— Врач сказал, что ты можешь дышать сам. О какой разнице ты говоришь?

— Не важно, — я повернул шею к Вердану, в ней я тоже почувствовал боль. — Что я сделал? Кто-нибудь выжил?

— Все выжили, — воодушевился Вердан. — Кроме тех, кто умер с голоду, не дожив до реабилитации. Не представляешь, какая была шумиха! Это нечто невообразимое. Всех заложников эвакуировали и трижды допросили. Пока ты здесь валялся, про тебя уже успели снять фильм. Тебе лучше не выходить за пределы больницы — растерзают и разберут на сувениры, — довольно рассмеялся Вердан.