Книга Цена дара, страница 70 – Данила Скит

«Что не рождается, не имеет смысла». Сегодня я родился заново. По крайней мере, мне хотелось в это верить. Я ушел из больницы на своих ногах. Когда подлетел к космодрому, фанаты уже сходили с ума. Мы шли по длинному серебристому коридору, стрелки указывали нам путь, иногда по пути встречались широкие плакаты с призывами лететь в космос, выполнять рабочий план, любить родину и не пить больше, чем положено. Забавно, что все до единого призывы я давно нарушил. После того, что я сделал, Марсу на это было плевать. «Победитель всегда прав».

И вот, я стою у черты, пересечь которую мне поможет один-единственный шаг. Как тогда, на Венере. Впереди иссиня-черная пустыня ядовитой земли, позади — неуемный плющ, похоронивший под собой гектары земли. Здесь все было в точности наоборот. Строгий и всегда готовый к труду, войне и обороне Марс сейчас находился позади, а впереди мельтешил цветущий клочок под юрисдикцией Земли, в который уже набилось фанатов, репортеров и других высокопоставленных зевак, как рыбы в заводь во время нереста. Отсюда я слышу их истошные, восторженные вопли.

— Подожди-ка здесь, — никогда еще Вердан не был настолько вдохновленным. — Я подготовлю СМИ, они как всегда все напутают. Когда дам знак — выходи.

Когда Вердан пересекал черту, оставив меня в гордом одиночестве созерцать безумие впереди, я вновь ничего не ощущал. Ничего из того, что должен был ощущать. Радость, восторг, любовь… гордость? Какой же это бред. Ничего более фальшивого меня впереди еще не ждало. Фальшивые восторги, фальшивые комплименты, фальшивые истории, которыми обрастет моя праздная биография. Никто из тех, кто раскрывает свои рты в попытках выразить свою любовь и понятие не имеет, за что боготворит меня. Просто им дали повод, и они начали любить. Людям необходимо кого-то любить. На моем месте мог оказаться любой другой, кто достаточно знаменит, чтобы сделать из него всеобщего кумира. Или всеобщее посмешище.

Но все же… там, за чертой, бурлила любовь, кипела и жила. Она была горячей, как поверхность только что изверженной лавы и громкой, словно восход солнца после ядерной зимы. Так какая разница, что на моем месте мог быть любой другой? Здесь нет никого из других, здесь — я, и вся любовь принадлежит мне. На миг, на час, на год или всю жизнь. Не важно. Вся она — моя.

Яркая вспышка от очередного кадра ослепила так, что я резко отвернулся: только что обновленные глаза еще не выдерживали таких нагрузок. Кто-то из гущи фанатов кинул несколько алых роз за заградительную линию:

— Подари мне ребенка, Коршун!

Интересно, у них бывают иные желания? Надеюсь, что они не примут слезы, брызнувшие из моих глаз за слабость. Взгляд ослепила вспышка, а все решили, что восторженные вопли растрогали меня. Открыл глаза. В метре, на безликой стене висел очередной плакат. Последний на этой земле — Марс провожал еще одним бравым призывом взять в руки оружие и дать отпор «препятствию к их светлому будущему». Так ничего и не поменялось. Те же самые солдаты, тот же самый ребенок, и те же самые взрывы. Вот интерактив показывает, как девчонка тянет ручки, солдат бросается к ней, а потом все они тянут патриотические улыбки. Впереди тоже были улыбки. Но там, где я побывал, улыбок не было. Там были только большие глаза и страх.