Книга Невинная для двух альф, страница 42 – Даная Иная

— Блядь, ты такая тугая, Оливка... — прохрипел Леон.

Он не двигался — просто замер, позволяя мне привыкнуть, давая время на то, чтобы принять его.

Тихон же терпеливо гладил меня. Его пальцы перебирали мои волосы, губы касались виска, плеча, шептали что-то убаюкивающее.

Мягкость его рук и жар тела рядом с грубым присутствием Леона — все это сплеталось в странный узор. Боль растворялась в ощущении наполненности, и на ее место приходило... что-то иное, потихоньку просыпающееся.

— Хорошая... — выдохнул Тихон. — Такая хорошая у нас девочка...

У нас. Я и вправду принадлежала им обоим уже по-настоящему. И не было ничего правильней, естественней этой принадлежности.

Леон осторожно пошевелился. Первый толчок был медленным, но весомым. Второй — чуть глубже. А потом — еще. Каждый новый вызвал во мне очередной всплеск боли, наслаждения, замешательства и... зачинающегося восторга. Тело горело, разрывалось на куски, собиралось заново.

А когда Тихон наклонился и снова влажно коснулся моих набухших сосков, и вместе с этим Леон вошел до конца, я застонала. Но не от боли, а от того, как все это было остро, до предела.

Леон продолжал сдержанно двигаться во мне. Его ладони крепко держали мои бедра, не давая ускользнуть.

Но и сквозь это я ощущала Тихона. Он был рядом — горячий, тяжелый, реальный. Его губы все еще блуждали по моей груди, руки гладили живот, разжигали новую волну. В какой-то момент Тихон прошептал мне прямо в губы:

— Малышка... можно?

Что можно? На всякий случай я согласно покивала сквозь туман происходящего. Скорее, неосознанно — тело ответило быстрее разума.

Леон позволил — вышел, уступая место Тихону. Я сжалась — внизу все зудело. Еще один вход? Как это выдержать?

— Я аккуратно, Олив, — уловил Тихон мое состояние.

А Леон пристроился сбоку, одной рукой поглаживая мои волосы, другой — свой ствол.

Тихон не торопился. Ласково касался, подготавливал — пальцами, губами. Успокаивал.

А потом вошел. Тугая боль вернулась — другая, новая. Но я знала, что она уйдет. Я уже пережила первую.

И все же дыхание сбилось, горло сдавило, в глазах потемнело. Возможно, член Тихон был крупнее, чем у Леона, а может, сказывался второй заход на свежую рану.

— Скажи, если слишком, — шепнул Тихон. — Я остановлюсь. Правда.

Несмотря на разрывающее изнутри жжение, что-то во мне отчаянно желало, чтобы Тихон продолжал.

И он продолжал: шаг за шагом, по сантиметру вводя в меня свое орудие, позволяя мне свыкнуться с размерами, адаптироваться к ним. Но все равно было жарко, тесно, сильно.

Леон говорил что-то — я не различала слов, только тембр: низкий, мурлыкающий, нежный. Он ласкал меня своим голосом, напоминая, что он рядом.

А Тихон все двигался во мне. От каждого толчка дрожь прокатывалась от копчика до макушки.

— Детка, погладь его... — услышала я Леона.

Кого — его? Я слабо простонала в ответ, наблюдая сквозь полуприкрытые ресницы, как Леон кладет мою руку себе на поршень. А сверху размещает свою ладонь и начинает перемещать эту конструкцию туда-сюда.

Двойственность случившегося доходила до меня. Как и то, что отныне мне не нужно выбирать. И чем явственнее я осознавала происходящее, тем мне становилось горячее. Я не видела лиц — лишь свет фонаря, пляшущий на стене, и их силуэты, движения, дыхание. Жар разрывал меня изнутри, заставлял сгорать заживо, возрождаясь, как феникс из пепла.