Книга Война, страница 230 – Дж. С. Андрижески

После мимолётной паузы я последовала за тягой его света.

Я последовала за Ревиком от лифтов к неотремонтированному сегменту подвала, где находилась часть старого винного погреба.

Я знала, что в погреба, которыми на данный момент пользовались рестораны отеля, можно было попасть только через другие служебные лифты, находившиеся на уровне лобби, ближе к кухне Парк-Плейс-Саута. Эта часть подвала в основном вмещала запасы еды и представляла собой отдельный лабиринт, поскольку они ещё до нашего приезда накопили обширные запасы провизии на случай чрезвычайной ситуации.

Не только у Ревика была паранойя по поводу таких вещей.

Большинство старших видящих помнило первоначальные зачистки видящих и последовавшие за ними дни голода, когда они впервые оказались зависящими от человеческих запасов еды, а также от человеческой экономики, из которой они ранее исключались.

По тем же причинам видящие, которым принадлежал отель, построили эти подземные пещеры, когда получили здание в собственность от людей, владевших им до этого. Ещё до того, как наша команда въехала сюда и заняла часть этих туннелей, они хранили здесь запасы оружия и еды. Они также добавили выходы, благодаря которым им необязательно было выходить через улицу.

Это ещё один факт, который я узнала о видящих. Они склонны использовать подземные пространства — может, потому что они столько веков прожили в пещерах Памира.

Следом за Ревиком я шла по выцветшему жёлтому коридору изначального подвала отеля. Он вошёл в помещение, похожее на маленькую дегустационную комнату напротив оригинального винного погреба, и придержал дверь, чтобы я последовала за ним. После секундного колебания я так сделала, но только после того, как он обернулся и сделал полу-вежливый жест-просьбу одной рукой.

Он закрыл дверь, изолировав нас в маленькой безликой комнатушке с белыми стенами и одним-единственным стулом возле простого деревянного стола. Проследив за ним взглядом, я осознала, что опять всматриваюсь в его лицо и пытаюсь решить, что происходит с ним в данный момент.

По правде говоря, Ревик по-прежнему заставлял меня нервничать.

Его глаза опять начали светиться бледно-зелёным светом. Он выглядел измотанным после нашего слишком-короткого сна, и я ощущала вокруг его aleimi тяжесть — скорее всего, вызванную отчасти усталостью, но не только ею. Ревик ощущался сердитым, напряжённым, обеспокоенным, раздражённым на меня, нерешительным. Я также понимала, что ранила его чувства, причём определённо сильнее, чем намеревалась.

Наблюдая за ним, я начинала всё сильнее и сильнее чувствовать себя виноватой.

Что бы с ним ни происходило, дело не только в Дитрини. Наряду с импульсами эмоций, выходящими из его света, в его aleimi искрили хаотичные разряды, заставлявшие его двигаться так, будто он готовился к драке.

Я окинула взглядом небольшое пространство, стараясь успокоить собственный свет.

На разных местах стены висели барельефы, а также несколько старых фотографий известных личностей, сохранившихся со времён до запрета на изображения. Я видела кинозвёзд начала прошлого столетия, стоявших с другими людьми в смокингах и дорогих костюмах. Большинство из них было мужчинами, все они широко улыбались и держали бокалы с вином.

Посмотрев на их лица, я осознала, что в то время, когда были сделаны эти фотографии, Ревику было лет сорок-пятьдесят — то есть, он был старше, чем я сейчас. Эта мысль казалась странной.