Книга Виктория – значит Победа. Серебряной горы хозяйка, страница 10 – Салма Кальк

Но в отличие от многих девочек, коллег по ансамблю, у меня не было иллюзий на тему того, что хочется попасть в прошлое, чтобы носить эти прекрасные платья каждый день. Я отлично понимала, как много зависит от того, в каком сословии ты родилась, кто твои родители, какие у них родственники, свойственники и вообще дружеские и деловые связи. Тем более — родиться женщиной, которая вовсе не самостоятельная единица, которая используется для упрочения тех самых связей, сначала для отца, потом для мужа, потом для сыновей. И даже родись ты дочерью короля, тебе не будет проще, скорее, наоборот — сложнее. Придворный протокол, обязанности, просватана заочно с детства — все принцессы так живут. О нет, я не хотела в попаданки, совсем не хотела.

А ещё я помнила, что меня здесь ждут изрядные бытовые трудности.

Споры о том, кто мылся, а кто не мылся, которые нет-нет, да заводили мои современники, теперь не имеют никакого смысла — потому что даже те, кто здесь моется регулярно, вряд ли имеют возможность делать это каждый день, а то и дважды в день. Меня не ждал в этом доме водопровод, равно как и канализация, а чтобы принять ванну, воду следовало натаскать и нагреть.

Пока я лежала и еле шевелилась, меня не мыли, но протирали влажной тряпочкой, и на том спасибо, как говорится. Но очень хотелось нормально помыться, нормально вымыть голову и сменить постель. Интересно, кто в этом доме заведует сменой постели? Или сначала мне следует утвердиться в роли хозяйки?

Ладно, хоть фарфоровую ночную вазу приносили исправно, и то хлеб.

Пока я просто старалась не думать о том, как давно у меня не мыта голова. Потому что начинала чесаться от одной такой мысли. Хорошо, хоть сорочки меняли — видимо, у Викторьенн их было достаточное количество. Ничего, встану на ноги — разберусь.

И вот момент вставания на ноги придвинулся вплотную.

В целом для меня не стало открытием ни приготовленное платье, ни разные процедуры по приведению меня в человеческий вид. Просто… ощутить всё это на себе было очень любопытно. Этакий исторический туризм, да?

То есть нет, уже эмиграция. Я не вернусь домой никогда, и… хорошо ли это?

Да кто его знает-то! Но второй шанс — это в любом случае хорошо, и нужно его не пролюбить. И если для этого придётся терпеть одевание в шесть рук — ничего, потерпим.

По редким визитам ко мне я поняла, что баронесса Эдмонда одевается скромно. Или от того, что стеснена в средствах, или все возможные средства тратятся на сына. Кстати, этого сына я пока не видела.

Тереза одевалась в целом поживее — ткани с рисунком, на голове не чепец, но причёска, подводила глаза и румянилась. Украшений я на ней не видела — или нет, или дома не надевает.

Мне же предстояло надеть домашнее платье из лилового плотного шёлка, а под него — другую сорочку, чулки, корсет и три нижних юбки — Тереза сказала, что без фижм пока обойдёмся. Несчастные мои, то есть Викторьенкины, волосы замотали в плотный пучок, а сверху на него надели… парик. Я осторожно потрогала — вроде бы натуральные волосы, не буду думать, откуда эти волосы взяли. Цвет волос — непонятно бледный, и кое-где виднеются следы не вычесанной до конца пудры.

А когда меня принялись одевать, оказалось, что Викторьенн изрядно похудела за три недели болезни. Ну да, лежала же тряпочкой и не ела ничего, только пила понемногу, да бульон с ложечки, как-то так мне рассказали.