Книга Виктория – значит Победа. Серебряной горы хозяйка, страница 28 – Салма Кальк

Вообще книжным попаданкам нередко выдавали память тела — кому во сне, кому просто как в замедленной съёмке, кому — как хранилище, в которое можно было обращаться по мере надобности за деталями. Мне не выдали ничего. Это было… достоверно, реально и нормально, но неудобно.

— Это… хорошая позиция. А вдруг вы сами покусились на супруга? Чтобы оказаться наследницей?

Тьфу ты.

— Раз вы в курсе, что я наследница, то должны быть и в курсе про условия и сопутствующие обстоятельства, — сказала я недобро.

Вообще господин Гаспар, каким я его уже успела себе представить, мог бы быть и поумнее. В смысле — составить завещание почётче. Потому что и документ дурацкий какой-то, и мне уже готовы предъявить, что в моих интересах было избавиться от мужа.

— Это вы о чём? — вкрадчиво спросил Ренель, не сводя с меня чёрных своих глаз.

— О том, что завещание завязано на того ребёнка, что не родился у меня, знаете вы об этом? — я тоже умею пристально смотреть.

Бесцеремонно разглядываю кружевное жабо, серебряную брошь на нём, рисунок вышивки на алом сукне, манжеты, кольца на пальцах.

— И отчего же он не родился?

— Расспросите господина Валерана. Я в тот момент ещё не пришла в себя, — качаю я головой и сжимаю губы.

Не знаю, что бы думала Викторьенн, выживи она. Хотела она этого ребёнка, или нет, или, может быть, думала, что порадует мужа долгожданным наследником, или сама была рада без памяти, что наконец станет матерью?

— Хорошо, я непременно последую вашему совету, — кивает он. — А сейчас извольте рассказать, как происходила подготовка к отъезду. Что говорил ваш супруг, с кем он обсуждал маршрут, что он собирался здесь делать, и кто вообще знал о поездке.

— Я думаю, вам нужно задать эти вопросы Терезе. Терезе де Тье, сестре Гаспара. Моей подруге, — говорю спокойно, пускай видит, что я честна и обо всём этом ни сном, ни духом.

— Почему именно ей?

— Возможно, мы с ней что-то обсуждали перед поездкой. Возможно, она видела приготовления и знает о них больше моего.

Я уже слышала краем уха, что Тереза и камеристки ехали в другом экипаже, он был впереди, а экипаж, в котором находились Гаспар, Викторьенн и пропавший секретарь Гаспара Жермон, чуть задержался, и напали именно на него.

Ренель смотрел недоверчиво — но я изо всех сил думала о том, что — не знаю. Не помню, не могу сказать. Увы. Знала бы — сказала бы непременно.

— Знаете ли вы, госпожа де ла Шуэтт, где находится секретарь вашего супруга, Жермон Плюи?

— Нет, господин Ренель, не знаю, — твёрдо ответила я.

Я и вообще его не знаю и помочь не смогу.

Точно так же я ответила и ещё о двоих, кого тоже не нашли. Кучер и лакей, находившийся на запятках кареты.

— Может быть, нашли тела? Или… их части? — поинтересовалась я.

— Откуда в вашей голове взялась мысль о частях тел? — он снова впился в меня взглядом.

Откуда-откуда… от верблюда. Но он прав, Викторьенн не журналист, о криминале ничего не знает и никогда не беседовала с теми, кто имеет отношение к теневой стороне жизни. И программ не делала ни с ними, ни с их жертвами.

— Просто подумала, — пожимаю плечами. — Если человека нигде не могут найти в живом виде, то он может где-то оказаться в виде мёртвом. И… тело можно спрятать не только целиком, но и по частям.

— Вообще вы правы, конечно, — он качает головой, смотрит заинтересованно.