Книга Виктория – значит Победа. Серебряной горы хозяйка, страница 4 – Салма Кальк

И в чём же здесь подвох?

Меня называли каким-то мудрёным именем, я не запомнила. Но наверное, если я тут лежала неподвижно две недели, то некоторая потеря памяти будет логична и не вызовет изумления?

В комнате никого, куда они все делись-то? Пафосный врач, злая женщина, которая… которая до последнего надеялась, что я не очнусь, вот, сама не знаю, откуда я это поняла. А я, значит, очнулась.

Где-то сбоку открывается дверь — я ощущаю поток воздуха — и в комнату забегает… девушка? Стройная невысокая брюнетка, мне кажется — ей чуть за двадцать, и она очень встревожена.

— Викторьенн, — тихо говорит она. — Ты очнулась? Ты в самом деле очнулась, это не сказки?

— Я… очнулась, — слова, даже негромкие, пока ещё даются мне с трудом.

— Это хорошо, — быстро говорит девушка и улыбается. — Значит, кто-то сможет дать отпор Эдмонде, а то она уже решила забрать всё себе! Она так и говорила — Викторьенн никогда не очнётся, и наконец-то мой мальчик получит всё, что ему положено!

О, здесь тоже какие-то имущественные дрязги? Кто-то решил, что раз у меня получилось оставить с носом одного бывшего мужа, то я справлюсь и со всякими другими подлецами?

— Я, прямо сказать, даже и не знаю, — вздыхаю.

Кто она мне — друг? Враг? Союзник? Или же нет?

— Тереза, где ты? — слышится голос, тот самый, что уже знаком мне.

— Я у Викторьенн, она очнулась! Я посижу с ней!

— Тереза, у тебя нет других дел? — грозно спрашивает дама.

— Эдмонда, раз Викторьенн очнулась — она глава нашей семьи. Я жду её распоряжений, и тебе советую делать то же самое, — с хорошо ощутимым мстительным удовольствием говорит Тереза.

Всё-таки союзница? Ну, поглядим. Здравствуй, новая жизнь.

Я дала себе неделю — на адаптацию и выздоровление. Ну как, в нашей больнице, если у тебя приличный диагноз, конечно, и ты в целом поддаёшься лечению, тебя и держать-то больше не станут. Если операция — снимут швы и отправят долечиваться домой. Если какой дневной стационар — то и вовсе на работу. Не просто ж так это придумали, да?

Очевидно, здесь другие стандарты, поняла я через некоторое время. И вообще всё другое. И будет ли работать мой жизненный опыт — пока неясно.

Первое и главное — о да, я выздоравливала. Это позабытое восхитительное ощущение наполняло меня, не побоюсь громкого слова, счастьем — постепенно, по небольшому шагу, но — с каждым днём немножечко больше. И если в момент пробуждения мне было сложно даже шевелить глазами, не только говорить, то через неделю я уже довольно уверенно вставала с постели и ходила — по трём моим личным комнатам, ела не только бульоны, но и какие-то тушёные овощи, довольно безвкусные, запивала это травяными отварами от здешнего врача, и разговаривала.

Разговаривать было необходимо — как иначе понять, кто я, где я и что вообще происходит? Ещё неплохо получалось слушать, и здесь мне на руку оказался тот факт, что я, а точнее — то тело, в котором я очутилась, долго лежало без сознания и без движения. Слуги привыкли болтать, а слуг в доме оказалось как-то нездраво много. Ну то есть это с моей точки зрения много, а здесь все привыкли. И сами слуги — что их тут кормят и одевают за какую-то работу, и те, кого они обслуживали — что слуги есть. И вот как раз от слуг-то я и получила самую полезную информацию о том, кто и что.