Книга Проклятие черного единорога. Часть третья, страница 100 – Евгения Преображенская

Это было именно то место, которое она искала, милый её сердцу перекрёсток! И здесь единорог, хранитель лесов Су, Ферихаль и Свободных королевств, оставил девушку одну.

Как только он скрылся в зарослях ив, Дженна приблизилась к воде. От берега к середине озера, словно сказочный мосток, вела вереница утопленных в воду валунов. Ступая по ним, чародейка оказалась на небольшом островке, гладком и округлом, точно обретшее плоть отражение ночного светила.

Ни мха, ни лишайников и ни единой травинки не выросло здесь. Каменная поверхность была выложена чудесной мозаикой в форме ока с тремя зеницами — знак богини Куолумы.

Самый большой зрачок обозначал полнолуние, по бокам от него располагались символы поменьше: растущая луна и убывающая. Сам «глаз» тоже представлял из себя круг, обрамлённый цветочными лепестками.

Дженна скинула с себя тесное платье и нити жемчуга. Оставшись нагой, она закрыла глаза и прислушалась.

Она долго внимала мелодии леса, воды и ветра, пока не нашла среди них ещё один, самый важный звук. Стоя на шероховатой мозаике, босыми ступнями чародейка ощутила едва заметное тепло жизни и где-то в глубинах земли — пульсацию гигантского сердца.

Дженна слушала его песню, повествующую о любви и смерти, о рождениях и потерях, о восходах и закатах, пока не почувствовала в себе зов — неудержимое желание танцевать…

И тогда, забыв о том, что танцевать она не умеет, забыв радости, печали и сомнения, забыв себя, Дженна распахнула глаза, протянула руки к небесному оку Куолумы, к ветвям Элим и закружилась.

— Всё появилось из мелодии, — прошептала женщина. — Мелодия породила волну, волна стала движением.

Два высоких костра, разведённые на широкой поляне, не нуждались в древесине. Их пламя питала магия. Разноцветные искры, вздымаемые жаром, уносились к мерцающим звёздам. Били барабаны, звенели бубны, заливались дудки и флейты. Опьянённые музыкой и весельем гости плясали в кругу света.

Высокий юноша в лиловом и огненноволосые девы Джаэруба водили хороводы вместе с эльфами и людьми. Чернокожий хранитель Пустынного моря любовался танцем своей супруги. Бацун Эмон хлопал в ладоши, отбивая такт поймавшим его в кольцо феям. А Верховный жрец Энсолорадо аккомпанировал самой блистательной женщине на всём Празднике.

Он играл для неё, а она танцевала для него. Веер чёрных перьев в головном уборе попеременно вздрагивал, переливаясь всеми цветами радуги. Но ярче перьев и самоцветов сияли золотисто-медные глаза танцовщицы.

— Движение — это танец… — шептали её губы. — Песня и танец — начало всего сущего…

Мелодия барабана ярилась, точно пламя. Жесты хранительницы, напротив, были медленными и плавными. Её тело извивалось с тягучей грацией кобры перед броском. Движения головы, шеи и плеч, кистей рук и пальцев складывались в пленительный рисунок. Каждая линия, поворот и изгиб были совершенны.

Бёдра женщины, покачиваясь из стороны в сторону, вздымали волны, перекатывающиеся по всему телу, от нагого живота к полуприкрытой золотым кружевом груди, и исторгающиеся жарким дыханием из распахнутых губ.

Скольжение её тела делалось то быстрее и круче, то вовсе замирало. И тогда едва уловимый трепет ресниц да быстрые взгляды, которыми она одаривала мужчину, заставляли его сердце заходиться от волнения.