Книга Проклятие черного единорога. Часть третья, страница 214 – Евгения Преображенская

Она спешила. Обезумевший наёмник не соврал. К востоку от Доменийских равнин — там, где когда-то дымили костры эпидемии, — то тут, то там чернели новые пожарища спалённых хат и даже целых деревень. Дженна помнила, как она проходила мимо них по пути к Двуречью…

Она помнила телеги с выжившими беженцами, вереницы людей, тянущиеся по дорогам, и наглухо заколоченные хаты. Она помнила стариков, ведущих за руки осиротевших детей. Она помнила матерей, со слезами прижимающих к себе пустые тряпицы. Она помнила сынов и дочерей, склонившихся над погибшими родителями.

Кто-то пережил вогник, кто-то — нет. Мортиллоры спасли сотни людей, а Дженна погубила выживших, оставив лишь мимолётный след… Это были простые селяне, с которыми девушка едва ли заговаривала. Что же уготовано её друзьям?

Соколица плыла на крыльях ветра, рассекая напоённые злой ледяной влагой низкие облака. Бурые леса и поля Гиатайна проносились внизу, приближалась красновато-серая лента реки Тауиль.

Но хотя полёт волшебной птицы был стремителен, а зрение — остро, многое скрывалось от неё. Ни с земли, ни с воздуха чародейка не смогла бы различить того, кто ходил сумеречными тропами. А значит, нужно было либо вновь надеяться на помощь богов, либо ловить негодяя на живца.

Как Дженна и опасалась, от трактира «Сломанное колесо», где она познакомилась с «Лесными гитарами», а затем воссоединилась с Сайроном, остался лишь обугленный остов вокруг одиноко торчащей печи.

А как красиво было в трактире на Праздник Урожайной луны. Какими славными яствами потчевал гостей сердитый, но добрый Пин Ситна. И вот чем Дженна отплатила ему за гостеприимство… С болью в сердце вспомнив трактирщика, чародейка устремилась дальше от Интальнира, на север.

Встречи с врагом она не боялась — напротив, Дженна молилась о ней богам и жаждала её всем своим существом. Скорбь теснила ей душу, мысли терзали разум. Девушка буквально ощущала в руках пламень гнева и мечтала остудить ладони прохладной рукоятью меча.

Раз за разом задаваясь вопросом: за что наёмник погубил ни в чём не повинных людей — отцов, матерей и детей, — Дженна не находила ответа. «Он безумен!» — напоминал рассудок, но душа противилась, будто чуяла что-то ещё.

Вечером очередного дня соколица достигла Двуречья. К счастью, корчма, в которой она распрощалась с книжниками и тинутурильцами, была цела и даже разрослась на несколько пристроек. Если поджигатель, а не роковой случай, спалил «Сломаное колесо», но «Семь ручьёв» остались в целости; значит, наёмник блуждал где-то между ними.

Воспоминания об этой корчме приглушили беспокойство и даже немного развеселили Дженну. Ох, и напилась же она здесь после того, как отыскала своего «единорога»! Размышляя об Индрике, чародейка перешагнула порог «Семи ручьёв» и застыла, с удивлением осматриваясь. Внутри было чрезвычайно многолюдно, но тихо.

Гости занимали все свободные места, они теснились даже на ступеньках, ведущих на второй этаж. Кое-кто лежал на полу.

На скамьях, расставленных вдоль стен, устроились женщины и старики. Некоторые матери кормили младенцев, обнажив груди, ничуть не стесняясь, как это было свойственно кривхайнцам и гиатайнцам. Малыши постарше играли у них в ногах. За центральными столами сидели мужчины.

Все они, даже дети, молчали либо разговаривали очень тихо. Их язык был незнаком Дженне.