Книга Проклятие черного единорога. Часть третья, страница 69 – Евгения Преображенская

Дженна не хотела возвращаться в свою комнату, но и блуждать в ночи, путаясь в зарослях королевского тиса и падуба, она не собиралась. Не тешилась она и мыслью, что в гигантских садах, опутанных лианами плющей, ей удастся найти чёрного зверя, которым обратился учитель.

Просто она заблудилась. Горе не лучшим образом повлияло на её чутьё, так что бывшая сумеречная лиса, знаток ориентирования в лесах и городах, заплутала между садовыми клумбами.

Осознав свою ошибку, чародейка махнула рукой и направилась, куда глаза глядят. Она надеялась, что провидение в конце концов выведет её из зелёного лабиринта к главной аллее.

Однако провидение оказалось изощрённее. Прошло немало времени, прежде чем кустарники расступились, и перед Дженной открылась картина, при виде которой сердце её ушло в пятки.

Над пригорком в воздухе зависло самое настоящее небольшое облачко, а на нём, точно на перинах, восседал мужчина. Его узкое, сияющее белизной лицо хранило спокойствие, глаза были прикрыты, а уголки губ — приподняты в улыбке.

Между тем тело незнакомца — его сложенные на коленях руки и торс — опутывали, обвивали и стискивали бесчисленные языки, хвосты или щупальца существ, чей облик было невозможно разобрать в общей массе.

Матовые чернокожие отростки вонзались в виски и шею мужчины; те, что были крупнее, проникали в его грудь и живот. Однако таинственный незнакомец нисколько не обращал внимания на облепивших его лярв и лемуров. Не заметил он и появления нового зрителя.

Дженна замерла, раздумывая, нужна ли здесь её помощь или лучше не вмешиваться? После язвительных замечаний Индрика невмешательство казалось чародейке наилучшим выходом. Но и интерес к происходящему она не могла игнорировать, поэтому колебалась, рассматривая странную сцену.

— Бацу̀н Эмо̀н Повелитель демонов — так именуют его в Калосе, — раздался позади неё звук, больше походящий на шелест листвы, нежели на человеческую речь.

На пальцах чародейки зарделись лепестки пламени, и он отпрянул — не из пугливости, разумеется.

— Ты… — выдохнула она.

Боль, так остро сияющая под кожей девушки ещё недавно, вспыхнула поразительным гневом — не примитивной эмоцией, плоской и грубой, толкающей к бездумному разрушению, но некоей леденящей нутро субстанцией с привкусом мёртвой воды и ещё чего-то, тянущегося из далёкого прошлого чародейки, — незнакомого, потому увлекательного, но опасного. Ощутив малейшие признаки яда в пище, он должен был бы отступить, но голод не мучил его, а вот любопытство терзало всё сильнее.

— Нуо̀м Тан Лан, Сайдзэ̀, Дхар Нэваа̀л Тринадцатый… — поклонился он. — В Добуре, Джаэрубе и Калосе меня называют по-разному. — И нет, я не собираюсь нападать на тебя, так что поумерь пыл.

— Дхар Нэваал, — спокойнее повторила девушка, пробуя слова на вкус. — «Хвататель»? Но ты похож на… — она поморщилась. — Ты лярва, низший демон?

— Охотно верю, — он издал звук, подражая людскому смеху. — На мой взгляд, все человекообразные тоже неотличимы друг от друга.

Он пригляделся к собеседнице: её ядовитый гнев утих, свернувшись кольцами на дне души, и сквозь страх проступило любопытство. Что ж, хорошо, значит, им обоим выгодно это общение. И, если девушка примет его ужасающий облик — единственный, которым он обладает, — он, пожалуй, простит ей ядовитый привкус гнева.