Книга Проклятие черного единорога. Часть третья, страница 92 – Евгения Преображенская

О каком мире и большом сердце говорит хранительница? Дженна даже кроликов любить не умеет. Вот сейчас она любуется ими, а ещё недавно ловила, сдирала шкурки и жарила на костре. Разве ж это любовь?

— Радужная богиня Тона̀н, которой я служу, покровительствует девам и матерям, — проговорила Ишчель Маяуэль. — Но если бы она не любила убивать их, ох и тяжело бы ей пришлось… — наклонившись, она поцеловала чародейку и долго не отрывала губ от её разгорячённого лба. — Я чувствую, ты знаешь, что такое смерть… Ты видела её в разных обличьях, отвратительных, ужасных… Ты убивала и сама стояла на пороге. И ты думаешь, что жизнь менее ужасна… — жрица усмехнулась. — Но рождение столь же страшно, сколь может быть прекрасна смерть. Даже для таких, как мы, рождение может оказаться куда болезненнее гибели… Знаешь ли ты, сколько женщин погибает при родах? Слышала ли ты, как кричат и стонут роженицы? Видела ли ты, сколько крови выходит из них вместе с новой жизнью, с долгожданным ребёнком?

Дженна затаила дыхание. Однажды она слышала, как кричит роженица. Ни одна жертва сумеречных лис не кричала с такой отчаянной безысходностью.

— Но в этом нет зла, ибо это естественный процесс круговорота жизни и смерти, — продолжала жрица. — Всякий раз невинная дева, становясь женщиной, приносит богине кровавую жертву на острие мужского копья. Женщина обретает счастье материнства в крови и немыслимых мучениях. Счастье и страдания неразрывно связаны… Приняв это, ты узнаешь, что значит быть женщиной.

Высвободив одну руку, Дженна протянула её к кролику. Тот, недолго думая, доверчиво уткнулся мордочкой в её ладошку.

— Богиня говорит, что ты пришла в наш мир из яйца, — повторила медноглазая Ишчель Маяуэль. — Ты проделала немалый путь, но путешествие твоё далеко от завершения. Чтобы стать хранительницей, тебе предстоит немало потрудиться. Ты была лишена материнской любви, поэтому должна стать матерью самой себе. Ты должна подарить себе жизнь, как бы мучительно это не было.

Кролик вздрогнул и упал на траву. Дженна отдёрнула руку.

— Но чтобы родиться, сперва нужно умереть… — последнее, что услышала она перед тем, как погрузиться во тьму. — Всё едино: счастье и страдания, сила и слабость, смерть и любовь…

* * *

Она была готова ко всему. Но нет, она не умерла, как ожидала. Однако она вновь оказалась в пустоте. Это была пустота коридоров и комнат, составляющих башню. Одну из бесчисленных башен, укрытых серым куполом — «яйцом», из которого она «вылупилась», сбежав в другой мир.

Дженна подошла к окну и взглянула на небо, вновь подумывая о красках, но… Внезапно она ощутила тёплое прикосновение на запястье, а по куполу как будто пробежал солнечный зайчик. Небо вытянулось, выпрямилось, сделавшись из полукруга ровной плоскостью.

Перед девушкой вознёсся неприступный ряд скал. Низкие облака над ними отливали сталью. Резкий ветер рвался, как обезумев, то с севера, то с юга, принося странный неприятный запах.

Обернувшись назад, Дженна увидела голые камни, а в самом низу, у кромки леса — монастырь. И от него, перебираясь через валуны, спешно поднималась женская фигура в синем плаще монахини.

Когда она приблизилась, стало ясно, что это не совсем обычная монахиня. Руки и ноги её покрывали ссадины и грязь, когда-то светлые одежды под плащом превратились в лохмотья. Лицо и тёмные волосы девушки были так сильно перемазаны кровью, будто та умывалась ею.