Книга По щучьему велению, по Тьмы дозволению, страница 106 – Евгения Преображенская

— Приветствуем тебя, о прекрасная богиня, — произнесла жрица, обращаясь к Витарии. — Приветствуем тебя, о могучий бог, — повернулась она к Инальту. — Как ночь за днём, так зима за летом, как луна за солнцем, так тьма за светом, как смерть за жизнью, пусть следует богиня за богом, а жена за мужем в неразрывном единении… — Жрица помедлила, оглядевшись. — Лента или верёвка у вас есть? — спросила она шёпотом.

— У меня есть лента для волос, — встрепенулась Витария.

На миг она прижала ладонь к груди.

«Ах, матушка», — прошептали её губы.

Затем девушка извлекла из внутреннего кармана и подала жрице красивую шёлковую ленту, которую когда-то давно она прихватила с собой из царского дворца на всякий случай, вместо верёвки. Жрица улыбнулась и обвязала соединённые руки Витарии и Инальта традиционным свадебным узлом.

— Жена следует за мужем, а муж — за женою, — чуть тише закончила она. — И пусть цикл этот никогда не прервётся.

В скромном храме, стоящем у большого тракта, были не комнаты, скорее чуланы для таких вот гостей, которые прятались от непогоды или других невзгод. Кувшин вина, две чарки, немного хлеба — были их праздничной трапезой. Низкий стол в углу, соломенные тюки напротив да лохань с тёплой водой для умывания — вот и всё убранство.

Не царские перины и не весенний луг, но собственные дорожные плащи стали им брачным ложем. Ни холодные каменные стены, ни жёсткая постель не пугали молодожёнов.

Витария смотрела на Инальта, и ей казалось, будто они всю жизнь… да и все прошлые жизни были вместе — были мужем и женой. Его лицо, его руки были ей знакомы, словно она видела, ощущала их день изо дня.

Царевна смотрела на молодого князя и не удивлялась ни отросшей щетине на его посуровевшем лице, ни мягкому изгибу губ, ни небольшой горбинке на сломанной когда-то переносице, ни чёрным кучерявым волосам.

Несмотря на долгую разлуку и короткие свидания прежде, почему-то теперь всё стало в юноше ей не просто знакомым, но совершенно, абсолютно родным. Не родным, как если бы был он ей братом или другим родственником. Но как если бы он был ею самой, а она — им!

Его неспешные мягкие прикосновения не пугали девушку, которая до того не знала ничего подобного. Его резкий мужской запах не отталкивал, но пьянил. Его губы, скользящие от лица, вдоль шеи и к груди, его покалывающая кожу щетина, горячее дыхание сводили с ума.

Словно пичуга, пойманная большим зверем, осознающая, что бороться бесполезно, Витария замерла под тяжестью супруга. Но, ощутив, что её бездействие он истолковал неверно — смутился, девушка стряхнула наваждение. Она мягко перевернула юношу, уложила его на спину, а сама села верхом, точно наездница на коня.

Это было странно, но приятно — быть не подвластной, но владеть. Вот так оседлать мужчину, управлять его волей, повелевать его чувствами. Витария не ведала, откуда появилась в ней такая уверенность.

Словно боги… сама природа уже заложили в её тело это знание: как поцеловать и где… с какой силой сжать.

Витария чуть привстала, позволяя Инальту расстегнуть пояс на штанах. Сама сняла с себя одежду. Было холодно, но супруги будто оказались в бане. Они не побоялись скинуть даже нижние рубахи, оставшись абсолютно нагими.

Их тела неудержимо тянулись друг к другу, и любые преграды на пути должны были пасть. Только кожа прикасалась к коже: смуглая к белой. Только волосы свивались с волосами: чёрные с рыжими. Частое дыхание мужчины и женщины сплелось. Словно две души уже стали едины, а теперь и два тела жаждали слиться, стать одним целым.