Книга Неладная сила, страница 132 – Елизавета Дворецкая

Устинья вытянула руку, чтобы получше разглядеть… и вдруг заметила в той стороне на дороге двух девок, идущих к ней.

В испуге Устинья спрятала руку за спину и уставилась на девок – кто это? До них было всего-то шагов двадцать – почему она не заметила их у края поля, ведь нарочно оглядывалась? Как из воздуха вышли! Лица были ей незнакомы, и она удивилась: откуда на ближнем поле взялись сразу две незнакомые девки, да в такую рань? Посмотрела еще. Девки были какие-то странные…

Осознав, в чем странность, Устинья похолодела и застыла. Одеждой девкам служили белые рубахи, грязные и несвежие, без поясов. Распущенные волосы болтаются ниже бедер – неряшливые, спутанные, в колтунах. Лица нездоровые, с запавшими глазами и щеками-ямами, недовольные и злые. Сами тощие – одни кости. Вокруг глаз бурые круги, как у умирающих… или уже покойных. Углы бледных ртов кисло опущены. У одной кожа пылала явно болезненным жаром, глаза тоже были красны. Лоб в поту, грязные влажные волосы слиплись, на груди мокрое пятно – тоже от пота. Вторая была бледной как береста, и все ее члены выгибались неестественно, будто их переломали, как соломинки.

Устинья, сидя на поваленном дереве, застыла от ужаса. В первый миг, заметив девок, она хотела снять кольцо, пока его не увидели, но теперь забыла о нем, боялась пошевелиться, чтобы не привлечь к себе внимания. Хотела помолиться – привычные слова не шли на ум.

Девки были все ближе – шли по дороге, и уже скоро поравняются с ней. Длинные их подолы волочились по земле, скрывая ноги, они двигались беззвучно, и казалось, что плывут над землей, ее не касаясь. Оледенев, Устинья ждала, что они ее заметят, и едва дышала, боясь поколебать воздух. Но они смотрели мимо нее, вдоль дороги.

С другой стороны тоже почудилось движение. Чуть скосив глаза, Устинья увидела третью девку – та шла навстречу двум первым. Не решаясь повернуть голову, Устинья окинула ее косым взглядом: третья выглядела даже хуже первых двух. Сухая как щепка, она еле брела и качалась на ходу. Руки ее, шея и череп были так плотно обтянуты кожей, что видно каждую косточку.

До Устиньи страшным девкам оставалось шагов пять, когда одна из первых двух заговорила.

– Сестрица Трясея! – донесся до Устиньи голос, от которого все в ней противно задрожало: скрипучий и пронзительный. – Откуда бредешь?

– Из деревни Котлы бреду, сестрица Огнея! – чуть слышно ответила ей третья. Голос ее напоминал шуршание сухого листа, под которым затаилась ядовитая змея. – А вы куда идете?

– В деревню Котлы! Которого человека я поймаю, – буду жечь и палить, будто солому, и жив не будет!

– А я буду ломить у человека кости, и спину, и иные члены, так что жив не будет! – подхватила вторая.

– Ох, сестрица Огнея, сестрица Ломея, не ходите в Котлы! – застонала третья. – Была я там, хотела в мужика одного войти. Думала, обернусь соринкой, паду в молоко, он станет пить да и меня проглотит! Вот тогда я и разгуляюсь, буду его мучить гораздо, трясти, будто лист осиновый, пока вовсе не изведу! А он, вишь, догадался: глянул в кринку, меня увидел, вынул да и замазал в сажу у чела печи! Ох, и худо мне пришлось! Как печь разожгут – жжет меня и печет! Недели три терпела я муки невиданные! Только нынче стали печь поправлять, я и выскочила! Теперь вот бреду – заклялась я ходить в деревню Котлы!