Онлайн книга «Неладная сила»
|
Устинья опустила голову и отвернулась – чтобы не видно было, как она покраснела, догадавшись позже всех, что каменный бог похож вовсе не на гриб… * * * Куприян ворчал, что выставит незваных гостей спать под крыльцо, но Устинья за них заступилась. Легко быть приветливым с приятными людьми, но в такой доброте и заслуги нет. Заповедь божия предназначена для тех, кто сам любви не внушает. Она даже собрала двоим страдальцам кое-чего поесть. Шептать Куприян отказался, велел молиться, указывая на пару резных икон в красном углу. Предложение это Демку с Хоропуном озадачило. Власьева церковь в Сумежье стояла запертая с прошлого лета, с того дня, как отец Касьян исчез; нашли потом только его лошадь и всю одежду близ Ящерова погоста, а тела, живого или мертвого, так и не сыскали. С тех пор оба шалопута, похоже, и не молились ни разу. Подходящих молитв они не знали, и Устинья стала их учить. – Михаил-Архангел, Гавриил-Архангел, Никола Милостив! Снидите с небес, и снесите ключи, и замкните колдуну и колдунье, ведуну и ведунье, упырю и упырице пасть крепко-накрепко, твердо-натвердо! – напевно читала по памяти Устинья. – И сойдет Никола Милостив, и снесет железа, огородит железным тыном со всех четырех сторон от земли до небес, и запирает на двенадцать замков, и отдает те ключи святому старцу Панфирию, и относит святой старец Панфирий те ключи на окиян-море, и кладет те ключи под бел-горюч-камень. По морю синему никому не хаживать, тех ключей никому не нахаживать… Несмотря на молодость, Устинья была искусницей по части оберегающих молитв и знала их множество, на все возможные случаи. Она говорила, что ее научила мать, но в волости считали это заслугой Куприяна. Колдун пользуется заговорами, которые шепчет тихонько, чтобы никто не разобрал слов – иначе утратят силу, – а Устинья обращала молитвы к небесным владыкам, не делая из этого тайны. Голос ее, негромкий и ровный, уверенный и нежный, очаровывал сам по себе; едва она начинала, казалось, с неба спускается невидимый луч, а в нем – ангелы, готовые принять ее просьбы и отнести к высшему престолу. – Михаил-Архангел, Гавриил-Архангел… – бормотал Хоропун, охотно бухнувшись на колени и кланяясь лбом в пол. Демка косился на Устинью дикими глазами: сроду не было такого, чтобы девка чему-то его учила! Но слишком памятен был страх, пережитый на озере. В глубине души тлело убеждение: если одна девка напугала до заикания, то противостоять ей может только другая девка. Общество Устиньи и смущало его, и успокаивало. Что Устинья из всех девок волости самая «хитрая», никто не сомневался. Все знали, что она не замуж, а в Усть-Хвойский монастырь собирается, только и ждет, пока мать Агния, игуменья, благословение даст. – А еще так: Михаил-Архангел, заслони ты меня, раба Божия Демьяна, железною дверью и запри тридевятью замками-ключами. И глаголет мне, рабу Божию Демьяну, Михаил-Архангел: заслоню я тебя, раба Божия Демьяна, железною дверью, и замкну тридевятью замками-ключами, и дам ключи звездам… Звезды вы ясные, возьмите ключи, отнесите на небеса! Поначалу дело шло туго. Даже называть самого себя полным именем Демке был трудно – с рождения привык быть просто Демкой, хотя ровесников его, имеющих жен, детей и свое хозяйство, давно уже именуют уважительно. Он же и женился лет десять назад как-то случайно, «грех прикрыть», как толковали бабы, да путной жизни не вышло. Жена его только и знала, что жаловаться на свою горькую долю, и когда она года через два умерла, Демка вздохнул с облегчением. Но случай с драчливой покойницей навел на мысль: уж не слишком ли долго он испытывает терпение божие? Не пора ли опомниться, пока черти за ноги не уволокли? Эта же мысль несла растерянность: опомниться – это как? Никак по-другому он жить не умел. |