Книга Знамение змиево, страница 111 – Елизавета Дворецкая

Изумлённый всем происходящим, Воята взялся за оглобли саней, чтобы покрепче стоять. Растущая луна, будто из хитрости прикрывшая один глаз, серебряные полотна снегов, пар над водой, звон гусельных струн и громкие старческие голоса рождали прочное ощущение, что белый свет, мир земной остался далеко позади, что обретаешься уже на том свете. Пройдены лазы подземные и леса дремучие, вот-вот пробьётся сквозь воду и туман золотой свет иномирного града… Вошедший туда едва ли выйдет назад – этот путь всякий живущий проделывает только в одну сторону. Лишь иным, избранным Богом за праведность, дозволено побывать в том граде и вернуться.

Пока старики пели, Воята не сводил глаз с лебедей. Две белые птицы сновали из конца в конец полыньи, то встречаясь, то расходясь, кивали друг другу при встрече, будто кланялись, и всё это их скольжение по туману, под которым пряталась невидимая вода, было словно танец под гусельный наигрыш. И красиво, и жутко, так что Вояту пробирала дрожь и слёзы выступали на глазах. Скользя туда-сюда, лебеди приближались к берегу, и чем ближе они были, тем плотнее делалось чувство близости Тёмного Света. Что будет, когда они коснутся песка?

Вглядываясь в туман, Воята скоро заметил нечто удивительное – ещё более удивительное, чем прежнее. Дальше от берега, там, где лебеди уже проплыли, сквозь туман стало пробиваться бледное, неяркое, но вполне различимое золотистое сияние. Два лебедя, под жестковатый перебор гусельных струн снуя туда-сюда, ткали сияние, как два челнока на основе из воды и тумана. Оно шло полосой от середины озера к берегу, шириной около сажени, и больше всего напоминало… мост, выходящий из самой воды. Воята не мог отделаться от чувства, что гусельный звон и создаёт те нити, без которых полотна не выйдет. Пальцы его в варежках невольно двигались, будто он сам играл.

Но вот лебеди достигли берега, ещё раз поклонились друг другу и сели по краям призрачного золотистого моста, как два стража – привратника Тёмного Света. Старики закончили петь, но игру Овсей продолжал. Все ждали, глядя в озеро, Воята тоже ждал, иногда поглядывая на лебедей. Не обернутся ли они… ну, девами красными? Или ещё кем…

Отвлекаясь на лебедей, он не сразу заметил, как в глубине тумана, на дальнем конце моста, снова что-то зашевелилось. А как усмотрел, то привалился к оглоблям, судорожно сглатывая пересохшим горлом. Из глубин тумана, следуя по призрачному мосту, к берегу приближались рослые белые фигуры – одна, две, три… От потрясения у Вояты рябило в глазах, и он не смог толком сосчитать их – пять, или шесть, или семь? Это были по виду старики – рослые, намного выше его самого, таких высоких людей он никогда не встречал, даже в Новгороде. В белых одеяниях, с белыми бородами чуть не по колено, с такими же длинными белыми волосами, они все очень походили друг на друга: с продолговатыми, худощавыми лицами, с немного запавшими щеками и строго сложенными губами. Глаза у всех сияли сизо-серебряными звёздами, и от вида этих глаз сердце у Вояты покатилось куда-то вниз и никак не могло остановиться. Вот что значит – душа в пятки…