Онлайн книга «Знамение змиево»
|
– Я б и не сыскал, да меня старушка проводила. – Воята засунул короб с гуслями на полати и стал снимать кожух. – Какая старушка? – Из Пестов. Только я в лес вошёл, до первой росстани дошёл, думаю, Господи помилуй, дальше-то куда? Справа, слева мы сворачивали – не помню. А тут она идёт. Ох, говорит, поздно ты гуляешь, отроче… Я б в другой раз испугался, – Воята хохотнул, – среди ночи, в лесу, да старуху повстречать! Не оглянешься, как в нави утащит. Только она знакомая – я её два раза уже видел. Я её и в тот раз на дороге встретил… как от Овдотьи к Василию ехал. – Чего это старушки ночью по лесу гуляют? – с подозрением осведомилась баба Параскева. – На грибы сейчас не пора, не путь! – Сказала, ходила к дочери в село, да припозднилась. – Из Пестов? Как звать-то её? Воята задумался, сев на лавку, где спал. – Янка… или Марьянка. Она в тот раз было сказала, да я худо расслышал. – Не знаю я в Пестах никакой Марьянки… – Может, она и не оттуда. Я её близ Пестов дважды видел, а может, она туда к родне ходит. Ладно. – Воята махнул рукой и зевнул. – Не съела ж она меня. А Бог послал её вовремя, не то я бы по се поры блуждал. Он уже улёгся, и баба Параскева, удалившись за занавеску, взбивала свою подушку, как вдруг оттуда донёсся её голос: – А это ты славно придумал. Из Устиньи Куприяновой хорошая попадья выйдет. – Что? – Воята сел на лавке. – Какая попадья, ты о чём? Мелькнула было дикая мысль, что баба Параскева хочет сосватать Устинью за отца Касьяна, но Воята вспомнил: Еленка-то жива. – Ну а как же? – Баба Параскева высунула из-за занавески своё морщинистое, добродушно-лукавое личико. – Она дева в зрелых годах, строгая, разумная, богомольная, что сама мать Агния усть-хвойская. Ну а ты-то с годами в иереи выйдешь, понадобится попадья. Лучше Устиньи у нас не сыскать. И она, вести доходят, к тебе благосклонна… – Какие вести! – с досадой ответил Воята. – Кто наболтал такое? Ясно было, кто наболтал: Сбыня да Дёмка. Они видели, как Устинья разрешила себя проводить, а что там было в темноте по дороге – нарисовали им собственные мечты. Но тут же Воята замолчал и улёгся обратно, глядя на балки потолка. Рассказывать, чего он на самом деле хотел от Устиньи и её дяди, не стоило никому, даже Параскеве. Пусть уж лучше думают, что он присватывается. – А как бы мне Егорку-пастуха повидать? – спросил Воята на другое утро, за завтраком. – Где он живёт? Зимой скот стоял по стойлам, пастуху не было работы, и Воята думал, что Егорка убрался зимовать куда-то к родне, жившей, как видно, не в Сумежье. Баба Параскева призадумалась, потом покачала головой: – Да в сию пору не повидать его. Ждать надо Зелёного Ярилу, когда будем скотину выгонять – вот тогда он и объявится. А зимой-то он не любит, чтобы тревожили его. – Зелёного Ярилу – это же после святого Юрья! Это ж ещё почти два месяца! – Ну а что же? Зачем тебе Егорка? – Очень нужно мне с ним перемолвиться. И поскорее бы. Без совета знающего человека Воята боялся не справиться с делом. Дело-то какое – достать коня, чтобы понравился лешему! Конь – скотина дорогая, на дороге не бродит. В Новгороде конь стоит гривны четыре – какой подороже, какой подешевле. В Сумежье и окрестностях пахали кто на лошади, кто на волах, а кто и вовсе сеял без пахоты, на выжженной в лесу делянке, но особо хороших лошадей Воята не примечал. Да и кун для такой покупки не имелось. Нежата Нездинич обещал в следующий свой приезд в Великославльскую волость дать две гривны за помощь при пении, да ещё отец Касьян выдавал Вояте корм из церковной десятины. Но даже те две гривны, на которые можно купить полконя, он получит только осенью. Одолжить у кого-то, пообещав осенью отдать? А у кого? Здесь не Новгород, гостей богатых и бояр не водится. У кого колечко, у кого обручье – вот и всё здешнее серебро. У Трофима что есть – не своё, боярское, он и драницы[56]не даст. |