Книга Знамение змиево, страница 213 – Елизавета Дворецкая

– Выжидает, пока в силу войдёт, – шепнул над самым ухом голос Страхоты.

Воята, ко второму своему «ангелу» ещё не привыкший, вздрогнул и невольно обернулся.

– Смотри – заманит он тебя в ту избу. Я его, лихоту, насквозь вижу. – Страхота невольно повторил слова своего брата-обертуна, но Страхоте Воята поверил больше: ведь своего брата тот и правда хорошо знал.

– Ещё кто кого заманит… – прошептал в ответ Воята.

Теперь, когда у него имелось оружие, он начинал чувствовать себя ловцом, а не дичью.

Сумежский обертун. Лебедь Артемия. Змий Смок и град Великославль. Чтобы с одним копьём такую «добычу» взять, надо быть истинным Егорием Храбрым!

* * *

В недолгом времени за пятницей Макридой пришла её сестра Варвара, по прозванию Зелёная. В четверг перед нею все девки с утра пораньше нарядились и с песнями, с лукошками в руках отправились в лес за выгоном. Бабы вздыхали, глядя им вслед, и рассказывали, сидя у Параскевы, как сами невестами ходили завивать берёзки. Воята слушал одним ухом: девичьи гулянья его не занимали, и думал он об одном: если бы не Касьянова злоба, и Тёмушка пошла бы сейчас с другими девками в лес. Может, живя у лешего, она и могла там водить круги с русалками, но теперь нет у неё рук, только крылья… Могут ли лебеди водить хороводы на озёрной глади? А боярыня-луна любовалась бы ими с вышины, изливая серебряный свет, чтобы лучше видеть, и жалея, что не может спуститься и войти в этот круг.

Через два дня пришла Пятидесятница. В субботу перед нею в лес отправились уже мужики с топорами, на телегах, и привезли в Сумежье целые возы зелени. И погост обратился в лес: у каждых ворот, у каждого дома поставили зелёную молодую берёзку, в избах всё изукрасили берёзовыми ветками, пол посыпали травой. Зелени нанесли и в церковь – целая череда берёзок стояла вдоль стен, пол тоже был усыпан травой, на стенах венки из ветвей. Воята, оглядываясь при начале Троицкой вечерней службы, не мог понять, в церкви он или в роще. Даже вдруг подумалось: на осенины дедов-покойников приглашают угощаться в дом, весной на Радуницу сами идут пировать на жальники; так и здесь, сперва люди ходили угощаться в рощу, а теперь роща в ответ явилась в погост. Отец Касьян вышел на амвон в зелёном облачении – старом, служившим, как видно, ещё отцу Ерону, – и среди зелени берёзовой листвы напоминал неких Воятиных знакомцев… охочих до хороших коней. Густой запах зелени и древесного сока, наполняя тесную церковь, кружил голову и возносил дух; огоньки свечей мерцали среди деревьев, как веселящиеся души, а доносящееся издали пение девок казалось голосом самой земли, поющей от радости обновления.

После службы девки принесли из лесу берёзку и стали ходить с нею по Сумежью: берёзка заворачивала в гости к каждой из невест, там её с дружиной угощали, водили возле неё хоровод, потом несли дальше. Глядя на это от своих ворот, Воята невольно думал о Еленке. В Барсуках ведь тоже носят берёзку: каково Еленке смотреть на это, зная, что кабы не мужнина злоба, берёзка зашла бы и к ней, потому что и у неё в дому была бы невеста.

А был бы отец Касьян не обертун сумежский, а как все добрые отцы, Еленка и Тёмушка сейчас жили бы здесь, на поповском дворе, и он видел бы их каждый день… Да может, осенило вдруг Вояту, он уже сейчас был бы женат и стоял бы не со Сбыней и Домачкой, делая вид, будто пялится на девок, а с Несдичем, Радшей и прочими молодцами, кто свою судьбу уже нашёл.