Книга Моя сводная Тыковка, страница 30 – Ольга Коротаева

Ахматгариев морщится один миг, а потом, осторожно поддерживая, ведёт меня к столу и усаживает на стул.

— Я обработаю. Не шевелись.

Да мне и дышать не хочется! Завороженная игрой его бицепсов, перекатывающихся под оливковой от загара кожей при малейшем движении, могу лишь всхлипнуть. Вот же угораздило влюбиться в такого придурка! И как теперь быть?

Ответ приходит сразу.

Я не хочу любить человека, который меня унижает. Оправдывать его, закрывать глаза на высокомерное поведение и пускать слюни в толпе его поклонниц. А, значит, выход один. Превратить любовь в ненависть.

— Ты мне нравишься, — выпаливаю прежде, чем страх отказа сжимает мне лёгкие.

А отказ будет, без сомнений. Замираю в ожидании жестоких слов, что такой толстушке и мечтать не положено. Марат особо ни с кем не церемонился, поэтому точно скажет, что я не в его вкусе. Или посмеётся, и тем окончательно разобьёт мои зарождающие чувства.

Но Ахматгариев даже головы не поднимает, продолжая скрупулёзно обрабатывать мою покрасневшую кожу.

— Эй! — повышаю голос. — Я сказала, что ты мне нравишься! Думаю, что я влюбилась.

— Знаю, — бросает он.

И это звучит так буднично, что в груди что-то взрывается, и по венам разливается такая злость, что я выдёргиваю руку. Смотрю на Марата почти с ненавистью:

— Не будь таким придурком! Я знаю, что тебе признаются по сто раз на дню, но всё же прошу ответить.

«Да, отшей меня, — молю, глядя на него. — Чтобы раз и навсегда!»

Ахматгариев снова берёт меня за руку и, не давая вырваться, продолжает осторожно мазать покрасневший участок.

— Я рад, — говорит тем же будничным тоном.

«Что это, чёрт возьми, значит?» — теряюсь я, и глупая надежда, которую я так хотела придушить в зародыше, приподнимает голову.

Наложив повязку, Марат смотрит мне в глаза и саркастично добавляет:

— Тогда тебе точно понравится моё наказание.

— Прости… Что?!

Наверное, у меня округляются глаза или отвисает челюсть, потому как Марат смеётся, да так заливисто и искренне, что ёкает в груди. Я хмурюсь, чтобы прийти в себя от шока, переспрашиваю:

— Тебя хотят отчислить? Как такое возможно?!

У меня в голове не укладывается, поэтому пожимаю плечами:

— Ты же… Ты же… Ахматгариев! Чемпион! Гордость всего университета и любимец студенток и преподавателей.

— Ага, — криво ухмыляется он. — Только это всё лишь спектакль, Тыковка. На самом деле всё не так. В последнее время у меня больше проигрышей, чем побед. Моя вина, я зациклился на одном человеке, бросил все силы, чтобы победить именно его… И не смог.

Марат говорит это так горько, что я прощаю прозвище, которое в очередной раз срывается с его губ. Он смотрит в окно и вздыхает, будто стыдно признаваться в чём-то подобном.

— Я будто стал одержим и на это время забил на учёбу…

— Будто ты раньше учился, — не сдерживаю иронии.

— Учился, — серьёзно возражает Ахматгариев. — Когда занимался на тренажёрах, я смотрел записи лекций… На ускоренной перемотке, конечно! Слушал, когда бегал. Зачёты сдавал по онлайн-звонкам. Но полгода пропустил, и, как назло, именно в это время в университете была проверка, и все мои липовые оценки раскрыли. Мне дали месяц, чтобы подчистить хвосты, или придётся брать академ. Дело даже не в этом… Я не хочу, чтобы из-за меня пострадали преподаватели!