Книга Хозяйка проклятой деревни, страница 70 – Данта Игнис

– Мне нужно возвращаться, – сказал Илидан, и я почувствовала укол разочарования. Таким странным и неправильным было это чувство.

– Да, конечно, – я постаралась, чтобы мой голос звучал безразлично.

Адмирал на мгновение задержал на мне взгляд, словно хотел что-то сказать, но передумал. Потом коротко кивнул и, развернувшись, направился к причалу. Я смотрела ему вслед, на его широкие плечи, на то, как ветер треплет его темные волосы. И когда Илидан уже садился в лодку, он обернулся. Всего на секунду. Но этого было достаточно, чтобы я увидела в его глазах что-то, что заставило мое сердце пропустить удар.

Может быть, вскоре мы переступим черту, за которой нет возврата к вражде?

– В следующий раз, – прошептала я, – приготовлю ему чай с травами.

И это будет началом нашей войны – не мечами, а ароматами, случайными прикосновениями, словами, застрявшими в горле. Войны, где каждая капля доверия будет добываться тяжелее, чем победа в битве.

Она пришла на закате, когда солнце красило поля в цвет запекшейся крови. Воздух сделался плотным, почти осязаемым, пропитанным липкой, гнетущей тревогой. Казалось, даже неугомонные псы в дальних дворах притихли, завороженные этим зловещим алым маревом, и лишь тревожный шелест листвы нарушал давящую тишину. Мишери стояла у калитки, ее силуэт четко вырисовывался на фоне кровавого неба. В руках она цепко держала бутыль с мутноватой, зеленоватой жидкостью. И было в этом что-то зловещее – будто она несла не просто питьё, а тщательно закупоренную, прогорклую ложь, внутри которой, словно жало скорпиона, таился ядовитый шип. Ее черные волосы, собранные в тугой узел, блестели, как шкура ядовитой змеи.

Я чистила плоды занда, сидя на крыльце, и первое, что увидела  – ее тень, длинную и острую, будто нож, воткнутый в землю.

 – Слышала, ты теперь рудником владеешь,  – ее голос, вкрадчивый и холодный, скользнул по моей спине, как прикосновение ледяного лезвия. От него по коже пробежали мурашки. – Решила поздравить.

 Мишери стояла, закинув голову так, что закатные лучи Яферы слепили меня, отражаясь от шпилек в ее черных волосах. Прическа  – идеальная, тугая, будто панцирь.

– Не надо поздравлений,  – бросила я, стараясь, чтобы голос звучал ровно, хотя внутри все сжималось от неприязни. Нож в моих руках чуть дрогнул, срезая слишком толстый слой кожуры с плода.

 – Обиделась?  – Мишери картинно надула губы, и фальшь в ее голосе стала такой густой, что ее можно было бы резать ножом. – Ну, я же не хотела с тобой враждовать, просто разозлилась, что в моей таверне кто-то живет.

Я стиснула зубы. В ее таверне… Эта ложь была такой же ядовитой, как и содержимое бутыли в ее руках.

– Проваливай отсюда, Мишери, – прошипела я, едва сдерживая рвущуюся наружу ярость.

Она театрально вздохнула, демонстративно медленно поставила свою бутыль на шаткий деревянный забор.

– Ну что ты так сразу? Давай выпьем за перемирие? – эта нахальная девица, не дожидаясь ответа, извлекла из котомки пару грубоватых глиняных стаканов и принялась разливать зеленоватую жидкость. Мутный напиток нехорошо булькнул. Затем она бесцеремонно подошла ближе, протягивая мне один из стаканов. Ее глаза при этом опасно сузились, а на губах играла едва заметная, самодовольная усмешка. – Давай же, подругами мы может и не станем, но и врагами нам быть незачем.