Книга Семь снежинок на ладони, страница 166 – Светлана Нарватова

Я решила зайти издалека:

– Дорогой, я хотела тебя спросить: как тебе представление?

Рауль недоумённо на меня посмотрел. А что? Я же официально не знаю, что мой супруг и Вилли – одно и то же лицо? Отчего бы не поинтересоваться?

– Хорошая пьеса, – быстро ответил он, видимо, придя к тем же выводам.

– А игра актёров?

Мы вошли в ложу, и зазвенел третий колокольчик. Свет в зале стал гаснуть, высвечивая лишь угол сцены, в котором мы видели злобного Лохи, склонившегося над колыбелькой. Он сыпал проклятьями в адрес неверной жены и «мерзкого отродья». Признаться, я с трудом сдерживалась, чтобы не подпалить кулисы. А где ты был сам со своим детородным отростком и почему твой супружеский долг твоей жене отдавал чужой мужчина?

– А тебе? – ушёл от ответа Рауль.

– Лохи очень правдоподобен! Прямо как настоящий! А как тебе Фройя? – вернула я себе инициативу в разговоре. – Как ты вообще к ней относишься? – Я сделала короткую паузу и пояснила: – Как к актрисе, конечно.

– Конечно, – повторил за мной супруг. – Эмилия, ты сплетен понаслушалась? – встревожился он.

– Каких сплетен? – уточнила я.

На душе стало гадко и тревожно.

– Каких бы то ни было. Про эту Свею.

– А что про неё говорят?.. – Я изобразила живейшее любопытство, но на самом деле я испытывала беспокойство.

На сцене Лохи сменился Свеей. То есть Фройей. Та увидела будущее и теперь винилась в необдуманном поступке, расплачиваться за который предстояло ребёнку. Свея очень старалась сыграть Фройю. Но играла себя…

Я пыталась понять: откуда во мне это беспокойство? Что стало его причиной? Угроза Свеи? Какие-то слова мужа вызвали во мне такую реакцию?

И не понимала.

Однако тревога усиливалась. Фройя тем временем рыдала на сцене перед братом, первостатейным ходоком Хингвером. И это было бы даже смешно, если бы в голову не лезли слова странной крестьянки Ловы.

Конечно, Лова не могла знать, что я пойду на спектакль о Фройе. Даже я не знала, что я пойду на этот спектакль. И в театр вообще. И вероятность того, что, говоря «Фройя будет стенать», она имела в виду сцену, исчезающе мала. Однако факт: стенала, и сердце моё было не на месте. Более того, себя я тоже чувствовала не на месте. Мне не сиделось, хоть плачь. В месте, которого вроде как нет, прямо свербело, и ноги рвались в путь.

Между прочим, у моего мужа – премьера! Точнее, у его пьесы. И то, что главную роль в ней исполняет его бывшая любовница, – не оправдание для того, чтобы не досматривать спектакль.

Но несуществующее место свербело, а подошвы горели от потребности покинуть ложу.

– Милый, – постаралась я подсластить пилюлю, – мне нужно выйти.

– Что у тебя стряслось? – недовольно бросил супруг.

– Ничего страшного. Я скоро вернусь. Я ненадолго! – пообещала я, поднимаясь. – Мне правда очень нужно.

Взгляд Рауля метался между сценой и мной. Я была практически у выхода, когда он тоже поднялся.

– Я тебя провожу, – заявил он.

– Ладно.

Если бы я знала, куда меня проводить, было бы проще. Но в любом случае потребность выйти была сильнее страха объясниться с мужем. Более того, она усиливалась с каждым мгновением.

Я вышла в коридор и прислушалась к себе. Меня тянуло в сторону лестницы. Хвала Годину! Это хорошее и, главное, – объяснимое поведение. Я поспешила на всех парусах, но тут меня поджидало разочарование. Тянуло меня не вниз, где располагалась дамская комната, а вверх, где находились ложи попроще. Мгновение помедлив, я решительно двинулась туда, куда меня влекло.