Книга Путь наложницы, страница 166 – Татьяна Новикова

Среди прочих подошла и Фейту.

– Госпожа, – тихо прошептала она, наклоняясь. – Участникам и сопровождающим подают воду и чай, чтобы перед выступлением горло не пересохло. Я попросилась помочь. Вы ведь не против?

– Хорошо, спасибо тебе, – кивнула я.

Фейту поклонилась и вернулась к слугам, подхватила поднос с чашами. Её движения были ловкими, точными, почти невидимыми.

Напиток разносился без спешки. Сначала Сяо Вей, потом Яо, затем юноша с испачканными руками, еще несколько участников. Затем – Си Сян. Он всё ещё пытался сохранить горделивую осанку, но в уголках его рта дрожало напряжение. Когда Фейту подносила ему чашу краешек подноса едва заметно дрогнул, на секунду показалась, что она сейчас уронит его, но поднос не упал. Фейту моментально выровняла его, будто просто оступилась на неровном камне. Си Сян, занятый собой, вряд ли обратил на это хоть какое-то внимание. Он взял чашу – даже не поблагодарил – и сделал несколько жадных глотков.

Фейту уже отошла, когда я поймала себя на том, что наблюдаю за ней. Почему-то в её плавности чувствовалась какая-то… целенаправленность. Но, может, я просто накручиваю себя. После всех недавних событий – доверять можно только Фейту. Да и кому ещё?

Та уже вернулась и вручила чашу Цао Юнь. Та благодарно улыбнулась служанке.

– А вы хотите пить, госпожа? – спросила меня Фейту.

– Нет, спасибо. – Я едва заметно покачала головой.

Остальные участники продолжали пить. Кто-то тихонько читал свой стих наизусть, будто проверяя ритм. Кто-то просто молчал, собираясь с мыслями.

Еще один удар в гонг призвал к вниманию. Наследный принц поднялся.

– Мы благодарим всех за терпение. Сейчас участники по очереди представят свои произведения. Прошу соблюдать тишину и уважение. – Его голос был ровным и сдержанным. – Первым выступит ученик Лян Цзэ.

Тот вышел к сцене – молодой парень с немного взъерошенными волосами. Поклонился судьям, зрителям, потом, начал читать. Стих был… правильный. Ровный. Гладкий.

Знатные слушали с легкими улыбками. Простолюдины молчали. Императрица кивнула. Судьи сделали пометки.

Следом выступило ещё двое. Один – стройный, с томным лицом, второй – низенький, с густыми бровями. Оба читали уверенно, чётко с выражением.

Цао Юнь с каждым выступлением всё сильнее стискивала в пальцах рукав. Я слышала, как она дышит – быстро, поверхностно, будто боится задохнуться. Меня её паника заражала. Я ощущала, как между лопаток нарастает ледяной комок. Всё тело было на взводе. Я почти не слышала, что говорят выступающие.

Но вот объявили:

– Яо, сын крестьянина из южной деревни.

На фоне утонченных имен его представление звучало почти насмешкой. В рядах знати кто-то фыркнул, кто-то усмехнулся.

Яо вышел вперед.

Он начал тихо, но каждое слово будто проникало в грудь.

– До зари я ушёл, как тень,

Не коснувшись прощальных чаш.

Луна осталась в саду одна —

А я – лишь её мираж…

У меня перехватило дыхание.

Он говорил не громко, но каждое слово входило под кожу. Я даже не сразу поняла, почему в груди сжалось.

Прощальные чаши… Луна, что осталась одна… Мираж.

Это же… это же о матери.

– Он… пишет о том, как ушёл из дома, не простившись… – прошептала я, не глядя на Цао Юнь.

– Ах, госпожа Ми, вы так тонко разбираетесь в поэзии! – едва слышно отозвалась она.

“Разбираюсь?” – мысленно переспросила я. А потом поняла, что… наверное, да. Кажется, больше тысячи лепестков лотоса, вбуханных в навык, таки принесли свои плоды.