Книга Путь наложницы, страница 167 – Татьяна Новикова

Я слушала дальше – и чувствовала, как в горле встает ком.

Глаза стали влажными.

Потому что вдруг вспомнилось мое настоящее.

Мамины руки. Тарелка с кашей, которую она варила по утрам. Универ. Дом.

Дом, в который я, возможно, уже никогда не вернусь.

– Мама… – выдохнула я так тихо, что сама едва услышала.

А Яо все читал. И, когда он закончил – во дворе воцарилась тишина.

Потом кто-то в толпе кашлянул. Следом – хлопок. Ещё один. И ещё. Это простолюдины захлопали. Я не была уверена, что все они поняли смысл стиха, скорее поддерживали своего.

У знати же лица остались холодными. Почти. Потому что я-то видела – Императрица всё-таки вытерла уголок глаза платком. Очень изящно. Очень быстро. Почти незаметно.

Судьи что-то записывали, переглядывались.

Наследный принц – молчал.

И еще я заметила, как смотрит на Яо Сяо Вей. И в его лице было то же, что сейчас, наверное, было в моем – горечь. И что-то похожее на тоску.

А ведь он лучший ученик Академии. Наверняка разбирается не хуже, чем я, после «прокаченного» навыка. Значит тоже понял, о чем говорил Яо.

Интересно, о чем тоскует он?

В следующий миг назвали другого участника – и всё продолжилось.

Сейчас, когда я подсознательно разбиралась в смысле стихов, они уже не казались мне такой банальной нелепицей, как на дне рождения наследного принца. Впрочем, это не делало их прекрасными – следующих двух конкурсантов я вообще не запомнила. Они зачитывали высокопарно, громко. И абсолютно уныло. Что-то о долге, семье, разлуке. Однотипно и сухо.

После них выступала измученная ожиданием Цао Юнь. Кроме неё, оставалось только три чтеца: Сяо Вей, ещё один ученик академии и Си Сян. Последний ерзал. Неужели разнервничался? В самом начале он выглядел очень надменно, а сейчас то и дело переступал с ноги на ногу и морщился.

Ну, если даже он переживает, то что говорить о Цао Юнь.

Девушка заговорила тихо-тихо, но затем, откашлявшись, добавила голосу силы. Она читала моё стихотворение, и в её устах оно казалось особенно проникновенным. Может, это во мне графоман открылся. Не буду отрицать. Но мне нравилось написанное. Текст жил. Каждое произнесенное слово полыхало.

Понял ли Линь Янь, о чем эти строки? Догадался ли, что в них вложено?

Надеюсь, что нет – это добавило бы нам проблем. И одновременно с этим хочу, чтобы он прочувствовал мои эмоции. Хотя бы таким образом. Если не открыто, то хотя бы вот так, через Цао Юнь.

Краем глаза я рассматривала судей. Те выглядели безучастными, но слушали внимательно. Такого восторга, как от стихотворения Яо, они не испытывали. Это плохо, да? Вдруг Цао Юнь посчитают ещё одной посредственностью, да ещё и выскочкой.

Неужели потраченные деньги ничем не помогут?

Цао Юнь дочитала, выдохнула и только теперь побледнела, осознав, видимо, что всё уже кончилось. Я подбежала к ней и помогла отойти в сторону, придерживая за талию.

– Какой кошмар… – бормотала девушка. – Я… неужели я справилась?..

Ей не аплодировали, но на некоторое время воцарилась тишина. Не полнейшая, нет. Но достаточно… благодарственная. Как будто бы немое «а что, неплохо».

Ну, или мне просто хотелось в это верить.

Следом выступал ученик, имени которого я не помнила. Стихотворение у него было такое же незапоминающееся. Гладкое и ровное, со смыслом, но слишком уж причесанное. У меня даже закралась мысль, что он придумал его давным-давно, а сейчас просто записал по памяти. Очень уж оно было вылизанное.