Книга Через бурные волны, страница 11 – Вал И. Лейн

Когда ее взгляд стал отсутствующим, я встала рядом с ней, потирая большим пальцем чешуйку сирены на запястье.

— Я знаю, ты хотела увидеть океан, но этот старый причал в заливе — ничто по сравнению с местными пляжами. Ты увидишь, — сказала я, подходя к ней ближе и говоря достаточно тихо, чтобы слышала только она. — Помнишь ту колыбельную, которую ты напевала мне, когда я была маленькой? Ты знала, что на самом деле она об океане?

— В самом деле? Какое совпадение. Я и не знала, что существуют такие слова… — В мамином голосе послышались нотки подозрения.

— Да, на самом деле это прекрасная песня. Хочешь, я научу тебя? — Задав последний вопрос, я почувствовала, как во мне вспыхнула сирена. Она наслаждалась мыслью о том, что сможет околдовать мою маму, полностью подчинить себе кого-то другого. И я почувствовала резь в животе, от которой меня затошнило. Мне пришлось прекратить тянуть время, пока совесть не отговорила меня от этого. Я надеялась, что мой браслет с чешуйками сам по себе поможет направить достаточно магии, чтобы предотвратить появление моего альтер эго.

— Конечно, Катрина, — неловко усмехнулась мама, явно понимая, что мой вопрос был несколько неуместен.

Я открыла рот, чтобы запеть. Чешуйки слабо светились, но я все равно чувствовала изменения в разуме и теле; сирена внутри меня взяла бразды правления в свои руки. Человеческая Катрина отошла на второй план, когда ее двойник взял управление на себя. Я задалась вопросом, сияют ли мои глаза по-прежнему ярко-синим, но по тому, как мама наклонила голову и нахмурила брови, я поняла, что какие-то изменения, должно быть, были заметны.

Не обращая внимания на друзей, наблюдавших за мной в нескольких метрах, я тщательно выговаривала каждый слог и строчку, мой голос мелодично поднимался и опускался, так что даже я никогда раньше не останавливалась, чтобы вслушаться в него. Это было завораживающе красиво, ни один земной голос не мог с этим сравниться. В тоне моего голоса звучали жутковатые нотки Корделии, но песня была легче, немного нежнее, чем у нее. Конечно, это моя собственная песня сирены.

Я сосредоточила свою энергию на маме, каждый звук и каждая строчка песни несли в себе энергию, которая окатывала ее волной. Когда я пела, слова стихали, и только моя мелодия заставляла ее двигаться дальше. Я велела ей забраться в лодку, и она неуклюже это сделала. Беллами и Ной бросились к ней, чтобы помочь перебраться через качающийся корпус. Как только она оказалась на борту, я приказала ей крепко уснуть.

Сначала она медлила, стоя на лодке, бессмысленная и зачарованная, и на мгновение я испугалась, что либо потеряла над ней контроль, либо она сопротивляется. Но через несколько секунд ее веки дрогнули, и она потеряла равновесие, рухнув в объятия Ноя и Беллами. Я перестала петь.

— Отнесите ее в постель, — приказала я более резко, чем хотела. Я наблюдала, как они внесли ее в каюту, а затем спустились по небольшой лестнице, чтобы отнести в одну из двух спальных комнат.

Мне потребовалась минута, чтобы избавиться от сирены и обрести контроль над собственным разумом. Мне не нравилось позволять ей контролировать себя надолго, но я, по крайней мере, научилась сдерживать ее, пока она не зашла слишком далеко… по крайней мере, на данный момент. Когда я посмотрела на МакКензи, которая наблюдала за происходящим с бледным, озабоченным видом, мне снова стало дурно.