Книга По извиистым волнам, страница 150 – Вал И. Лейн

«Ты разрушила его жизнь, так же как твоя мать разрушала всех вокруг себя. Ты позволила своему сердцу предать его, и он никогда не простит тебя за это.»

Я проглотила ком в горле и открыла глаза, когда на них навернулись слезы. Может быть, русалки слишком упрямы, чтобы плакать, но я все еще наполовину человек, и эта часть меня не такая жесткая.

«А теперь ты убила свою собственную плоть и кровь. Мы обе знали, что ты не умеешь держать руки в чистоте.»

Хвост дернулся вперед-назад, грудь сжалась, наполнившись соленым, влажным воздухом, а лицо обожгло жаром. Я никогда не хотела всего этого.

«Все это разрушение. Вся эта разруха. Все это разорение. Посмотри, что ты натворила. Ты становишься прекрасной сиреной.»

Вот и все. В тот момент, когда источник слез, который я копила, вырвался на свободу, хлынул из моих покрасневших, усталых глаз, не останавливаясь. Словно прорвало плотину, поток моей печали и гнева было не остановить. Реки ярости хлынули из меня, выплескиваясь из сердца в океан сквозь слезы. И когда мои слезы упали в морскую воду внизу, смешавшись с океаном, я почувствовала мгновенную внутреннюю связь. Я почувствовала силу, не похожую ни на какую другую.

Я подумала о полуночных водах, окружающих меня, как о красках под моей кистью. Я представила, как могла бы придать им форму, двигать ими и управлять ими. И, проливая русалочьи слезы, я это сделала.

Испустив оглушительный крик, который заглушил даже самые громкие волны и раскаты грома, я запрокинула голову, чувствуя, что теперь контролирую океан вокруг себя. Вода подо мной накрыла меня, как пенящийся трон, поднимаясь все выше, пока я не увидела бушующее море внизу. Оно подняло меня, когда я закричала, отголоски моей боли перекрывали волны.

Я разогнала волны, обнажив поверхность воды, как разрыв ткани. Я изобразила, как вода разделяется, создавая воздушный канал, который по спирали опускается до самого дна океана. В другом уголке сознания я приказала морю забрать трезубец обратно, спрятать его там, где никто — ни человек, ни русалка, ни кто-либо другой — никогда больше не сможет до него добраться.

Вода поднялась, закружилась, как маленький циклон, рядом с Беллами и вырвала трезубец из его рук. Я нарисовала трезубец далеко отсюда, погребенный под самим морем. И с этой картиной в сознании, когда слезы все еще текли по щекам, и не было никаких признаков того, что они остановятся, вода обхватила трезубец, закручиваясь вокруг него и унося его вниз по желобу, который я проделала в океане, пока он не достиг дна, такого глубокого, что я едва мог его разглядеть. Вот оно.

Сотрясая землю, вода прорвала морское дно, образовав могилу, в которой трезубец будет лежать до скончания веков. Собрав последние силы своего разума, я приказала водам похоронить трезубец на глубине, которую даже я не могла себе представить. И я со смешанными чувствами наблюдала, как океан делает то, что я ему приказываю.

Вода яростно хлынула обратно, закрывая расщелину, и я почувствовала, что отпускаю ее, изнемогая от усилий. Я упала в волны, когда гребень, державший меня, уменьшился и опустился ниже. Бушующий шторм утих как раз в тот момент, когда море поглотило трезубец, похоронив его на много миль под песком, чтобы он навсегда остался там под сокрушительным давлением океана.