Книга Горячие руки для Ледяного принца, страница 6 – Рита Морозова

Дорога началась ярко и шумно. Лошади фыркали, повозка скрипела, Эдгар напевал старинные песни. Я смотрела на проплывающие мимо пейзажи: бескрайние желтеющие поля пшеницы, виноградники на склонах холмов, деревеньки, утопающие в зелени. Воздух был теплым, напоенным ароматами нагретой земли и полевых цветов. Никакой Вечной Зимы. Юг жил своей жизнью, почти не тронутый бедой севера.

Но чем дальше на север мы продвигались, тем заметнее менялся мир. День за днем.

День третий: Утро встретило нас непривычной прохладой. Солнце светило, но его тепло стало каким-то… слабым. Как чай, в который долили слишком много холодной воды. В тени деревьев было зябко. Я накинула шерстяную шаль поверх своего простого платья.

День пятый: Поля сменились хвойными лесами. Воздух стал острее, пахнул смолой и… снегом? Его еще не было видно, но обещание висело в воздухе. По ночам я куталась в одеяло, а Эдгар разводил костер побольше.

День седьмой: Мы въехали в первые по-настоящему заснеженные земли. Сугробы по обочинам дороги, деревья, согнутые под тяжестью снежных шапок, крыши домов, едва видные из белого покрова. Воздух обжигал легкие. Люди здесь выглядели иначе: закутанные в темные грубые ткани, лица скрыты воротниками, глаза — усталые, с тенью страха. Ни смеха, ни песен. Только скрип полозьев по снегу и завывание ветра в соснах. Вечная Зима перестала быть абстракцией. Она была здесь. Физическая, давящая, живая .

Именно здесь, в одной из северных деревень, укрывшись на ночлег в холодной каморке постоялого двора, случилось то, что окончательно сломало мою теорию «коматозного бреда».

Хозяин, угрюмый мужчина с обмороженными ушами, пробормотал за ужином:

— Жена… не встает. Горит. Кашель… ледяной. — Его глаза были пусты.

Сердце сжалось. Я знала этот взгляд. Отчаяние. Я видела его в больнице у родителей безнадежных больных.

Эдгар посмотрел на меня. Вопрос висел в воздухе.

— Дочь, может, посмотришь?

Я кивнула.

В крошечной, промерзшей спаленке лежала женщина. Дыхание хриплое, прерывистое. Кожа — серо-синяя, горячая на ощупь и при этом… липкая от какого-то странного внутреннего холода. Пневмония? Но что-то еще. Что-то зловещее .

— Не знаю, чем девчонка может помочь. Но если может. Пожалуйста… Прошу…— прошептал хозяин, стоя на пороге, как приговоренный.

Я опустилась на колени, отбросив страх. Медсестра Алиса взяла верх. Я положила руки ей на грудь, закрыла глаза. И нырнула внутрь с помощью дара.

Холод. Ледяные иглы в легких. Темная, сковывающая тяжесть. И чужеродная тьма , пульсирующая где-то глубоко, подпитывающая болезнь. Проклятие? Сама Вечная Зима внутри человека?

Я собрала все тепло, какое только могла. Не игривые ручейки, как для ссадин, а мощную, жгучую реку жизни. Я направляла ее в легкие, разбивая лед, выжигая тьму. Тепло вырывалось из моих ладоней почти видимым золотым сиянием в полумраке комнаты. Я чувствовала, как оно воевало с холодом. Пот заливал мне лицо, ноги подкашивались, в висках стучало. Камень на груди пылал, как уголек.

Минуты тянулись вечно.

И вдруг — хриплый, но чистый вдох. Цвет вернулся к губам женщины. Лихорадочный блеск в глазах сменился сонной усталостью. Холод отступил, оставив лишь обычную болезненную слабость.

— Спи, — прошептала я, едва слышно, и рухнула бы, если бы Эдгар не подхватил меня.