Книга Горячие руки для Ледяного принца, страница 62 – Рита Морозова

— Папа? — голос мой был хриплым шепотом, чужим. — Как… как ты здесь? Что… что случилось?

— Шшш, не говори, не трать силы, — он погладил мою руку, его пальцы дрожали. — Тебя… тебя вытащили. Из той ледяной могилы. После… после того как Принц… — он сглотнул, глаза наполнились слезами. — Ох, Анна, что они с тобой сделали? Весь город говорит… изменница, отравительница… Бред! Я знаю, это бред!

— Кайлен… — имя сорвалось само собой, вместе с обрывком памяти: его безумные глаза, ледяная ярость, слова «ты мое солнце », стражники, удар по голове… — Где он? Жив? Что с ним?

Лицо Эдгара исказилось от горя.

— Жив… пока. Но… не знаю. Говорят, страшное. После того как он вломился в темницу за тобой… Он перебил стражу. Ледяным… ураганом. Потом… потом его сразили. Стрелой? Магией? Не знаю. Он упал. Холод такой пошел от него… что даже южане, говорят, отступили на время. Его унесли в замок. В его покои. Никто не пускает. Только король, Дерн да лекари. Говорят… ледяной панцирь растет на нем. Быстро. И… и холод от замка теперь такой, что птицы замерзают в полете. — Он опустил голову. — Королевство… Анна, королевство падает. Южане… они здесь.

— Здесь? — Я попыталась снова сесть, игнорируя боль. — В столице?

Эдгар кивнул, безнадежно.

— Прорвались. Три дня назад. Использовали бурю… какую-то темную магию ветра. Наши не выдержали. Холод, обморожения… они как черти на тех своих санях-парусах мчались по снегу. Горят окраины. Бьются у стен Старого Города. Замок пока держится… но долго ли? Народ голодный, замерзший, напуганный. И эти слухи… про тебя… про Принца… — Он сжал мою руку. — Как ты? Что с тобой? Ты вся ледяная… и дар? Он… он вернулся?

Я инстинктивно сосредоточилась. Попыталась направить тепло внутрь себя, чтобы согреться, прогнать боль. Ничего. Только слабая, едва уловимая искорка где-то в глубине, которая тут же гасла, как спичка на ветру. Пустота. Холодная, зияющая пустота на месте того, что было моей силой, моей сутью здесь. Подарок Аннализы, связь с этим миром… иссяк. Или был заблокирован ударом, страхом, проклятием Кайлена, нависшим над всем?

— Нет, — прошептала я, и в голосе прозвучал ужас, куда более страшный, чем от физической боли. — Дар… он ушел. Или спит. Я… я бесполезна, папа.

— Не говори так! — Эдгар прижал мою руку к своей щеке. Его щетина была колючей, а кожа — холодной. — Ты жива. Это главное. Мы выживем. Как-нибудь. Я нашел тебя… я не уйду. Работаю здесь, в лазарете. Таскаю воду, дрова, помогаю, чем могу. Нас кормят… скудно, но кормят. Спрячься здесь. Пережди. Может… может все изменится.

Но его слова звучали пусто. Его глаза выдавали то же самое отчаяние, что витало в воздухе лазарета. Надежды не было. Только выживание. Миг за мигом.

* * *

Дни в лазарете слились в кошмарную череду боли, холода и бессилия. Я была не пациенткой, но и не помощницей. Просто обузой. Эдгар приносил мне скудную похлебку и глоток ледяной воды, укутывал во все, что находил, но холод проникал внутрь, в самые кости. Я лежала, наблюдая за адом вокруг.

Лазарет кишел, как растревоженный улей. Новые раненые поступали постоянно — их приносили на самодельных носилках, волокли, а иногда они просто падали у входа, истекая кровью на заиндевевший пол. Ранения были страшными: обморожения третьей степени, черные, как уголь, конечности; колотые и рубленые раны, из которых сочилась алая или уже темная, замерзающая кровь; раздробленные кости; ожоги от зажигательных стрел южан. Воздух гудел от стонов, криков, бреда. Лекарей катастрофически не хватало. Две-три фигуры в запачканных кровью фартуках мелькали между койками, делая лишь самое необходимое — останавливая кровотечения, ампутируя обмороженные конечности тупыми пилами (крики во время этих операций преследовали меня даже во сне), перевязывая раны грязными тряпками. Смерть была обыденностью. Тела просто уносили и складывали за зданием, в гигантскую, быстро растущую пирамиду, которую снег уже начал заносить.