Книга Рожденная пламенем, страница 91 – Эбби-Линн Норр

Мне дали еще воды, а на голову положили мокрое полотенце. Раф сидел на краю постели и каждые несколько минут помогал мне сделать еще пару глотков.

Наконец ко мне стала возвращаться способность контролировать тело. Я неуклюже пошевелила рукой. Ладонь моя шлепнула Рафа по предплечью. Я пыталась прикосновением выразить свою благодарность – единственным доступным мне в тот момент способом. Потом я хрипло застонала, словно призрак, завывающий в пустом доме. Раф положил ладонь на мою руку и нежно сжал ее.

– Что такое он сотворил с тобой? – спросил он мягко. Его прохладная рука коснулась моей щеки.

Я снова попыталась ответить и не смогла, тонкие струйки дыма вырвались из ноздрей.

– Ничего, не волнуйся. Отдыхай. Поговорим, когда тебе станет лучше.

Никогда не чувствовала ничего приятнее, чем прохлада его руки на моем лице. Я прижала к ней ладонь и закрыла глаза.

Меня разбудил какой-то скрип. Я подняла веки. Где я? Солнечный свет струился сквозь узкую щелку между высокими портьерами. Два одинаковых антикварных стула, обтянутых черным с золотом бархатом, стояли по обе стороны от окна. Дальше у стены располагался величественный камин из желтого камня. Над камином висел ростовой портрет мужчины в наряде шестнадцатого века, у ног которого свернулась клубком охотничья собака. Лицо незнакомца было мрачным и напряженным, и мурашки поползли по моей коже, когда я заглянула в его черные глаза.

Он смотрел на меня.

Я стряхнула леденящее чувство и приподнялась на локтях, проверяя огонь. Жжения больше не было, но все мое тело обмякло, словно меня отбили колотушкой для мяса изнутри. Я застонала и села. Снова услышала скрип и поняла, что это открывается и закрывается дверь в прихожей.

Я прислонилась к обитому тканью изголовью кровати. Оно оказалось удивительно удобным. Тот, кто изготовил эту кровать, смастерил изголовье таким образом, что его можно было использовать как спинку стула.

– Думаю, это самое потрясающее, что мне доводилось видеть, – просипела я, проводя рукой по бархатному изголовью. Наконец-то голос стал возвращаться.

Приложив ладонь к горлу, я с трудом сглотнула. На ночном столике у кровати заметила наполненный стеклянный кувшин и чашку. Налила себе воды до ее краев, подняла трясущимися руками и стала медленно глотать. И замерла, ощущая, как жидкость стекает в желудок. Что-то изменилось. Огонь исчез. Потрясенная, я взглянула на свой живот, словно ожидая, что увижу внутренности. Жара не было. Я выпрямилась и поморщилась от боли в каждой части тела, в каждой мышце, поставила чашку на столик, чуть не уронив по рассеянности. Положила руку на живот, пытаясь ощутить огонь. Ничего.

Я всхлипнула. Рука потянулась ко рту, а глаза закололо от слез. По телу побежали мурашки. Никогда прежде я не испытывала такой бури эмоций. Радовалась ли я, что огонь исчез? Или горевала? Скучала ли я по нему? И куда он пропал? Я ведь не отдавала его никому, правда?

Память стала возвращаться ко мне, словно облака расступались, открывая горный пейзаж: камни и деревья были теперь четко видны. Я вспомнила Данте и его ультиматум. Вспомнила темницу с подушкой, источавшей аромат лаванды, и воняющим пятисотлетним толчком. Данте угрожал довести меня до порога смерти и вынудить отдать огонь ему. И я готова была это сделать. Все это промелькнуло у меня в памяти, словно цветное кино, четко и ясно.