Книга Рожденная эфиром, страница 102 – Эбби-Линн Норр

Вернувшись домой, ты найдешь ключ под подоконником подвального окна. Тебе предстоит посетить адвоката и вступить в права владения моей собственностью. Все, что у нас там есть, – все, что у меня осталось, – принадлежит тебе. Я составил подробную опись.

Благословляю,

– Ты уверена, что не хочешь остаться здесь и пожить со мной? – спросила Аими, осторожно укладывая на тротуар мечи Даичи, завернутые в его одежду, и поворачиваясь ко мне лицом. Мы благополучно дошли до вокзала Фурано и остановились перед входом.

Я улыбнулась и покачала головой.

– Спасибо. Мне требуется вернуться в Канаду. – Я помедлила, обнаружив, что на самом деле ужасно хочу домой, к подругам, даже если вскоре придет пора расставания. – Там остались близкие мне люди, я по ним соскучилась. А ты уверена, что не хочешь поехать со мной?

Аими засмеялась.

– Мне нужно разобраться с делами, раз Тоши… больше нет. – Она сжала мои ладони своими. – Но у тебя есть номер его мобильника и даже адрес. Все это давным-давно завещано мне, так что звони, если что-нибудь понадобится. Или просто так. А я, когда пойму, чем собираюсь заняться, свяжусь с тобой.

– Давай больше не будем терять друг друга из виду, хорошо? – Я заключила сестру в объятия.

– Я хотела бы путешествовать по эфиру, как ты, – шепнула Аими мне в волосы. – Было бы намного проще видеться, и вообще…

– Да. Но это некритично – транспорт-то с тех пор, как мы были девочками, здорово изменился!

Аими засмеялась.

– Пока поверю тебе на слово. Как ты понимаешь, бегая на четырех лапах, не очень-то интересуешься тем, как меняется мир людей.

Мы попрощались, но без слез – впереди у нас вечность. Скоро мы снова будем вместе. Даже если это «скоро» – через десять лет.

Я села на поезд и вышла в Тоттори. Шагая по городским улицам с двумя самурайскими мечами, завернутыми в белое кимоно, я чувствовала себя не в своей тарелке – слишком много внимания, слишком много любопытных взглядов!

Юдай, открывая дверь на мой стук, просиял. Он подождал, пока я положу свою ношу, а затем притянул меня к себе и обнял.

– А теперь рассказывай, – сказал он, подводя меня к кушетке в изножье кровати.

И слова полились из меня потоком. Я последовательно описывала события на утесе: как Даичи совершил сеппуку, как мой тамаши парил над его прахом, как появился босс якудза Райден и схватил его – тут глаза Юдая округлились, – но мой жених Тоши и моя сестра Аими пришли мне на помощь. Это явно потрясло большого ханта до глубины души. А из моих глаз хлынули слезы – я объясняла ему, что всегда думала, будто Аими предала меня и вышла замуж за Тоши, а на самом деле она пожертвовала своим тамаши, чтобы Тоши остался жив и смог исполнить свою клятву – защитить меня.

Слезы лились и лились, и успокоиться я не смогла, даже завершив свой рассказ. Юдай снова обнял меня, и я плакала о Тоши, о потерянных годах, о Даичи, о том, что так долго не доверяла собственной сестре. Когда я начала сопеть и икать, Юдай протянул мне салфетку и сказал:

– Как ты думаешь, чем я занимаюсь, когда мне очень грустно? И всегда становится легче.

Я подняла на него зареванные глаза.

– Ты летаешь?

Он улыбнулся и кивнул.

– Хочешь?

Я кивнула и выдохнула:

– Да, хочу.

Мы разделись, вышли на балкон и превратились в скоп, а потом взлетели и поднялись высоко-высоко над Тоттори. Благодаря зрению ханта я повсюду видела тонкие колонны живого света, соединяющие землю и небо. Они были потолще и потоньше и разной степени яркости, и их количество ставило меня в тупик. Я задавалась вопросом, что же это такое. И вскоре отыскался ответ: когда мы парили над городом, я заметила, что из головы каждого человека, из его макушки, вверх, в бесконечность, уходит столбик света. Присмотревшись, я обнаружила, что столбики неоднородны – в их центре находятся две сплетенные в спираль вращающиеся тонкие нити, белая и темно-серая. В некоторых столбиках нити вращались друг вокруг друга по часовой стрелке, в некоторых – против. Причем те столбики, где вращение шло справа налево, сияли белым – иногда так ярко, что темную нить было трудно разглядеть. А столбики, где двойные спирали закручивались в противоположном направлении, казались дымчатыми, поскольку более толстые серые нити приглушали свет белых.