Книга Гувернантка для чешуйчатой прелести. Переполох в драконьем поместье, страница 52 – Любовь Огненная

Забрав разыгравшуюся малышку, я не стала лишать ее возможности заглянуть в шкатулку. К этому часу она все равно еще пустовала, а сломать ее было не так легко. Да и зарядам это не повредит. Они тратились лишь в том случае, когда отправлялись письма.

Пока выбирала наряд для девочки, малышка стащила с себя носок и то и дело закладывала его в шкатулку. Шкатулка отправлять предмет без указания получателя не хотела, а потому выплевывала его обратно. Так они и баловались, пока я переодевала Сабиру и усаживала ее на горшок.

Через десять минут мы с вымытыми руками и чищеными зубами уже чинно сидели в гостиной за завтраком. Стол проворно накрыла Вулия, пока мы откровенно терроризировали артефакт. В ход уже пошли мелкие игрушки, которые выплевывались наружу не менее задорно.

Удивительно, как мало ребенку нужно для счастья.

Однако на время трапезы игрушку однозначно следовало убрать. Но у кого бы оно получилось? Расставаться со шкатулкой малышка отказалась напрочь, и никакие уговоры на нее не действовали. Она на любое мое возражение мотала головой в отрицательном жесте.

На первый раз пришлось сдаться. Каша остывала, леди бабушка то и дело бросала в нашу сторону недовольные взгляды, а я сама умирала от желания накинуться на еду.

Все же, когда привыкаешь есть в одно и то же время, отчего-то потом голод именно в этот час и приходит. В академии нас кормили по расписанию, и завтрак для меня наступил еще десять минут назад. Он наступил, а я пока даже крошки хлеба не попробовала.

Зато леди Сабира уплетала кашу, вообще не замечая, что жует. Я ей и кусочек сыра подсовывала, и вареное яйцо в другую руку вкладывала. Хлеб и теплая вода. От чая девочка отказалась, но зато с удовольствием похрустела огурцом. Ночной набег на кухню не испортил ей аппетит и, кажется, остался не замеченным для обитателей этого дома.

Для обитателей этого дома, не участвующих в ночном чаепитии.

– Леди Волдерт, разрешите спросить?.. – Отставив в сторону пустую тарелку, я, как и женщина, мелкими глотками пригубливала ароматный чай.

– Спрашивайте, – любезно позволили мне.

– Я хотела узнать, почему в покоях леди Сабиры совсем нет портретов ее родителей? Ваша внучка – чудесный и смышленый ребенок. Она очень многое знает и может указать или принести то, что я называю, – подсластила я таблетку, которую намеревалась вручить. – Но при этом она совершенно не говорит. Совсем.

– Не совсем, не стоит сгущать краски, – ожидаемо не согласилась женщина. – Иногда она называет меня “ба” и лопочет что-то себе под нос.

– Ба – это не полноценное слово, – мягко пояснила я. – Когда я проходила обучение, у нас было несколько совместных пар с потоком нянь, и я хорошо помню, что профессор рассказывал о маленьких детях. Для них любое обучение – это в первую очередь интересная игра, но и быт нельзя упускать. Необходимо проговаривать вслух все, что ты делаешь, и, конечно, общаться с малышом на равных. И тогда когда-нибудь он обязательно начнет тебе отвечать.

Леди Волдерт мрачнела на глазах. Но и отступать мне уже было некуда. Ответственность за эту малышку теперь лежала на мне, а значит, именно мне полагалось разобраться с ее молчанием.

– Вы хотите сказать, что я недостаточно разговариваю со своей внучкой? – припечатала леди, пуская в меня первые незримые стрелы.