Книга Игры, в которые играют боги, страница 116 – Эбигейл Оуэн

Огненная боль немедленно вспыхивает по всему моему телу.

И где-то вдалеке перед нами кто-то начинает кричать.

52

Этот подвох убьет нас

Я борюсь за свободу, как дикарка, но мне не выбраться из зарослей. Как будто чем больше я трепыхаюсь, тем сильнее они в меня вцепляются. Боль расцветает по всему телу, даже под одеждой.

Я смутно соображаю, что крики впереди обрываются. Теперь в пещере звучит только мой голос.

Кажется, что проходит вечность – за те минуты, прежде чем кто-то хватает меня за лодыжки и вытягивает скорее торопливо, чем осторожно, и камни обдирают мне спину. Плети плюща все еще пытаются меня ловить, и, кажется, я слышу, как Зэй ругается. Но наконец мы останавливаемся. Никаких плетей. Но мне в целом плевать: я слишком занята, лежа в позе эмбриона. Дыхание перехватывает, я мучительно хриплю.

Не хватает воздуха.

Мне не хватает воздуха в горле. Оно как будто уменьшилось раз в десять.

На меня накатывает паника, я лихорадочно оглядываю команду, и мой взгляд задерживается на Зэе.

– О боги, – бормочет Триника. – Он ее убивает.

Я как будто лаю с каждой попыткой вдохнуть, перед глазами все плывет.

Рядом тут же оказывается Майке и окатывает меня водкой, боль утихает… но недостаточно. Кажется, я пробыла в плюще слишком долго.

Я качаю головой, впадая в исступление.

Зэй кидается вперед, и я вижу в его руке блестящий цилиндр. Он мастерски срывает крышку с одного конца, и у меня расширяются глаза, когда мысль догоняет взгляд. Его инъектор. Зэй резко прикладывает суженный оранжевый кончик к моей ноге и держит – кажется, целую вечность.

Но потом… мышцы у меня в горле начинают расслабляться, в легкие попадает больше воздуха.

У меня слегка кружится голова, но чем больше проходит времени, тем легче я дышу.

И боль тоже уходит. Подложив руку мне под голову, Зэй помогает мне сесть и глядит на меня встревоженными и теплыми карими глазами.

– Вы посмотрите, – говорит Амир.

Я отрываю взгляд от лица Зэя, опускаю его и ахаю. Волдыри уменьшаются. Медленно, но боль уходит вместе с ними.

Сработало.

Но потом до меня доходит, и я снова резко встречаюсь взглядом с Зэем.

– Это был твой единственный инъектор?

Долгая пауза говорит мне все, что мне нужно знать, а потом Зэй пожимает плечами.

Твою мать.

Он сделал это ради меня.

Никто не поступает так ради меня. Он может умереть тут без этого лекарства.

– Зэй, – шепчу я, качая головой. Потом морщусь, потому что мне все еще больно.

Его губы дергаются:

– Мы что-нибудь придумаем.

– Ай! – вскрикивает Майке.

Амир оборачивается с фонариком как раз вовремя, чтобы увидеть плети плюща, обернувшиеся вокруг ее ног. Как будто они… живые.

– О боги, – шепчет Майке. И успевает посмотреть на нас полными ужаса глазами, а потом плющ дергает ее за ноги, сшибая наземь, и утаскивает.

Зэй срывается за Майке, его таларии лихорадочно трепещут, как крылья колибри. Но тьма быстро поглощает их.

Мы слышим ее крики, слышим его зов, но стоим и пялимся в темное ничто, дергаясь от каждого хруста и осматривая землю на предмет нашествия плюща.

Вот что случается ночью.

Плети.

Вспышка движения – и внезапно Зэй снова летит к нам в шаге над землей с Майке на руках. Фонарик Амира на секунду поднимается выше, и у меня сжимается желудок. Плети тянутся к нему с потолка, ерзая и опускаясь все ниже. Он добирается туда, где мы стоим и ждем.