Книга Игры, в которые играют боги, страница 114 – Эбигейл Оуэн

– Эту бутылку оставим для себя, – говорит Зэй.

И мы все киваем, потом передаем ее по кругу, залечивая волдыри. Сначала очень щиплет, но потом волдыри становятся благословенно прохладными и меняют цвет с ярко-красного на гораздо менее агрессивный. Никакой больше кислоты.

На то, чтобы обработать нас всех, уходит большая часть бутылки.

Что бы мы ни делали, надо держаться подальше от этого проклятого плюща. Здесь это не так сложно. Будем надеяться, во второй долине он не повсюду, как было в первой.

Мы снова движемся вперед во главе с Амиром, освещающим нам путь. Триника как ни в чем не бывало возвращается к поддону и тащит его дальше.

Проходит несколько минут, и Амир спрашивает:

– Ты правда воровка, Лайра?

Я колеблюсь. Только потому, что до сих пор мы берегли дыхание, прокладывая путь по самому длинному километру на планете. Я пожимаю плечами и решаю уклониться от вопроса, не желая признавать, что у меня нет навыков, которые команда может посчитать полезными и оставить меня ради них.

– Ну… – Я тяжело пыхчу. – Родители отдали меня Ордену, когда мне было три, чтобы отработать семейный долг.

Амир останавливается, чтобы обернуться ко мне.

– Я… – Он кашляет. – Я думал, череда нянек перед школами-интернатами – это плохо.

– Амир, – свистяще шепчет Триника, и тот смотрит на нее широко распахнутыми глазами.

– Что? – спрашивает он.

Я усмехаюсь:

– Ничего. Я давным-давно с этим примирилась.

По большей части. Хотя в последнее время я начала представлять, что бы сделали мои родители, если бы я появилась перед ними после победы, со снятым проклятьем. Они бы наконец полюбили меня? Приняли? Или хотя бы дали мне угол, пока я не разберусь в новой жизни?

– Поэтому ты напеваешь? – дальше спрашивает Амир. – Это часть обучения?

Я качаю головой:

– Вообще-то меня пытались отучить это делать. Нас учат работать в тишине. Шум, даже малейший, может выдать мое местоположение.

И, как будто меня услышала какая-то мышь, справа от нас раздается шорох. Мы все таращимся в сгущающуюся темноту. Сейчас, настолько глубоко внизу, рассмотреть что-то очень сложно. Когда не появляется ни чудовищ, ни другой команды, Амир идет дальше, возвращаясь к своим вопросам:

– Так ты это делаешь, когда тебе страшно, или что?

– Нет. – Аид наверняка – где бы он ни был – сейчас наблюдает за этим и орет на меня, чтобы я перестала рассказывать им всякое. – Я это делаю, когда сосредоточена.

Но, серьезно, мне стоит получше это контролировать. Это палево, и из-за него я могу влететь в неприятности на Подвигах.

По нам скользит тень, мы все вскидываем головы, и в этот момент рядом приземляется Зэй, чтобы в свою очередь принять поддон.

– Насколько я могу понять, поблизости никого, – говорит он. – Но все равно будьте начеку.

От последней фразы мы все немного распрямляемся.

Я исподтишка изучаю Зэя, не желая, чтобы он заметил, как я о нем забочусь. Он дышит с присвистом. Я подзываю его поближе:

– Как у тебя дела?

Он бросает взгляд на остальных и подтягивает вверх ворот, а значит, не хочет, чтобы они узнали.

– У меня есть ингалятор, – шепчет Зэй в ответ. – И я взял с собой инъектор, если все пойдет совсем плохо. Левый карман на молнии у меня на штанах.

Я киваю, и он берет левую оглоблю, напрягая сухие мышцы и занимая место Майке.

Мы долгое время идем в тишине, но потом Майке нарушает молчание: