Книга Игры, в которые играют боги, страница 111 – Эбигейл Оуэн

Я с размаху вонзаю лезвие топора в стебель бамбука, промахиваясь по месту последнего удара. Проклятье. Швырять топор? Тут я мастер. Я могу попасть в цель точно там и так, как хочу. А вот рубить им – тут не очень. Но мы решили сделать поддон, чтобы тащить нашу половину водки, так что я пытаюсь работать дальше.

Тонкая лоза падает перед тем местом, где я рублю, и я тянусь, чтобы ее отвести.

– Не трогай! – вопит Майке.

Я отдергиваю руку, как будто меня укусила змея, а та подбегает ко мне и указывает на растение:

– Это ядовитый плющ. Видишь три листочка вместе, как они блестят? Не трогай их, Liebes^[1].

Триника поднимает брови за спиной Майке:

– Разбираешься в растениях?

– Это один из моих даров от Диониса. – Она делится этой информацией так легко, словно это какой-то пустяк.

Неужели только я думаю о том, что это может значить для нас сегодня? Похоже, боги одаряли тем, что может помочь их поборникам в тех играх, которые они придумали. Но знание о растениях не кажется таким уж полезным, даже если Майке и впрямь спасла меня от многодневной чесотки.

– Ясно. Не трогать три блестящих листика. – Я киваю. Мы все киваем.

Я смотрю в небеса, когда над головой пролетает тень. Зэй воспользовался талариями, чтобы смотреть вниз буквально с высоты птичьего полета, – отчасти затем, чтобы держаться подальше от природы, отчасти чтобы нести дозор. В его руке Гарпа Персея, знаменитый меч, которым отсекли голову Медузе, – один из его изначальных даров от Гермеса. На всякий случай.

Декс и его команда приходили и унесли половину водки – после ожесточенного спора, когда мы не позволили им забрать все. Надеюсь, они тоже сейчас готовятся. Хотя – Сила… Сэмюэл, наверное, один весь поддон унесет.

Но… оказывается, один из даров Дэ – какое-то суперчутье, которое позволяет ему подкрасться к нам; очевидно, так он выследил нас с Зэем на Олимпе. Так что Зэй наблюдает за ним на случай, если они нападут. Еще страшнее, если Декс использует Шлем тьмы. Логично будет ранить нас, чтобы мы не унесли много. Зэй не сможет увидеть его приближение.

Каждый шорох, каждое топотание крохотных лапок под кустом, каждый шепоток ветра заставляют всех нас напрягаться.

А что, если они уже далеко впереди? Что, если мы тратим время зря? И что, во имя Аида, случится ночью?

– Ты слышал? – кричу я Зэю.

Он не отворачивается от того, что привлекло его внимание, но показывает мне большой палец. Я снова начинаю рубить топором стебли бамбука.

– Говорю вам, если мы будем так тянуть, кого-то из нас убьют, – произносит Амир за моей спиной, и голос его пронизан высокомерием. Не знаю, потому ли это, что он подросток – богатый подросток, или потому, что пытается справиться со страхом, или все вместе, но его постоянный образ критического комментатора сделал эти полчаса, что мы тут пыхтим, еще длиннее, чем надо.

Амир сидит на бревне, вытянув ногу в лангетке и помогая Тринике обдирать листья с лиан и связывать их концы, чтобы сделать веревку. Бечевки, которую я хранила в разгрузке, не хватило. Триника пихает его плечом:

– Еще немного.

Амир корчит рожу. Храните меня боги от шестнадцатилетних мальчишек.

– Может, наберешь еще лиан? – предлагает Триника, поднимая ту, над которой работает.

Амир переводит взгляд с меня на Тринику, потом обратно на меня: