Книга Игры, в которые играют боги, страница 112 – Эбигейл Оуэн

– Я бы лучше бамбук порубил.

Я практически слышу, как Аид рычит на меня, запрещая отдавать мое оружие – мою реликвию – одному из моих конкурентов. Даже мой собственный здравый смысл говорит, что это плохая идея. Но Триника и Амир рискнули остаться с нами для этого Подвига. А для того, чтобы выстраивать доверие, нужно положить первый камень.

– У тебя, наверное, так и так лучше получится.

Я отдаю ему топор.

Амир моргает, а Триника слегка откидывается назад. Я их явно удивила. Но Амир быстро приходит в себя.

– Что ж… – говорит он, принимая топор торжественно, как храмовый жрец, – боги не зря благословили меня этими мускулами.

Я не могу посмотреть на Тринику или Майке без смеха и не хочу ранить его чувства.

Амир начинает рубить бамбук, справляясь лучше меня, как я и ожидала. Я оборачиваюсь через плечо и ловлю взгляд Триники. Она пожимает плечами. Я тоже.

– Verdammt^[2]! – восклицает Майке резким шепотом, неуклюже отступая от ручья, из которого пила.

Все замирают.

– Что? – спрашивает Триника.

Майке резко опускает руку в воду, слегка поскуливая. Мы с Триникой кидаемся к ней, а она снова вынимает руку. Я не могу удержаться от шипения при виде воспаленного красного волдыря размером в серебряный доллар, проступающего у нее на ладони.

– Что произошло? – спрашиваю я, когда Майке сует ладонь обратно в воду.

Слезы струятся у нее по щекам, лицо сведено от боли, но она умудряется указать на растение. Ядовитый плющ выглядывает из-под широкого листа.

– Это ненормально, – говорит Майке.

Чтоб меня. Я знала, что с этим Подвигом не все так просто. Нам еще повезло, что мы пока ни во что не влезли.

– Будь очень осторожен! – кричит Триника Амиру. – От ядовитого плюща вздуваются ужасные волдыри. Не трогай его ни за что.

А потом вынимает из кармана рулон лейкопластыря на тканевой основе. Заметив мой взгляд, пожимает плечами:

– Инструменты смертных.

После этого мы работаем осторожнее. Но клятый плющ прячется повсюду, и, когда Зэй заканчивает собирать поддон из бамбука, бечевки и лиан, которые мы набрали, оказывается, что только у него нет ни одного волдыря. Мой торчит сбоку на шее, и у меня такое ощущение, что кожу проедает кислота.

Дневной свет угасает. Мы нагружаем поддон и тащим его, сменяя друг друга. Хватаемся по двое за бамбуковый ствол, выступающий по обе стороны поддона.

Через пять минут мы понимаем, что дела наши еще отстойнее, чем мы думали.

Идти тут непросто, приходится останавливаться и прорубаться через кустарник, обходить все более разрастающиеся заросли ядовитого плюща и переносить поддон через большие камни. Иногда мы вынуждены и вовсе разгружать его, чтобы перебраться через препятствие, а потом снова нагружать на другой стороне. Один километр будет тянуться целую гребаную вечность.

И с каждой секундой в нашей пещере становится темнее.

Но мы идем, пробираясь вперед, к темнеющему туннелю или пещере, на которую указал нам Дионис, и вход туда становится все больше и больше с нашим приближением. Пока мы не подымаемся на груду валунов и не смотрим вниз.

– Во имя Нижнего мира, что?.. – резко выдыхает Триника.

Туннель во вторую слепую долину – это груда валунов, которая уводит нас оттуда, где мы стоим, к маленькому подземному ручью, явно не очень глубокому. Мне не видно, что на другой стороне, но где-то далеко во тьме виднеется круг тусклого света. Видимо, это вторая слепая долина.