Книга Игры, в которые играют боги, страница 184 – Эбигейл Оуэн

– Суд был не самым сложным. Этот дух был социопатом и пытал и убил многих без пощады и раскаяния.

Аид пожимает плечами, но я вижу груз, который, судя по всему, на них давит.

Я тихонько жду того, что было сложным.

– Но душа его матери в Асфоделях, и… – Он откидывает голову на косяк. – Она умоляла, чтобы его наказание смягчили, рассказывала про его жестокого отца. Конечно, я все это видел.

– Все было плохо?

Аид выходит из дверей и падает в кресло, где сидел Харон, пододвинув его ближе. Потом он берет мою ладонь в свои, проводит пальцами по линиям.

– Ни одна душа не рождается злой. Есть склонности, пристрастия, но как давление и температура превращают уголь в алмаз, так давление и боль могут превратить душу в нечто ужасное.

А вот и проявляется сочувствие, которое Аид прячет от мира. Он сопереживает этому человеку и тому, что превратило его в чудовище. И его матери тоже.

– Я умею видеть альтернативное будущее, если оно открывается мне: что могло бы быть, случись все иначе.

– И здесь все могло быть иначе?

Он кивает:

– Столько жизней погублено.

Вот что должен выносить царь Нижнего мира.

– Я хотела бы чем-то помочь.

Он ловит мой взгляд, в уголках его губ играет легкая улыбка.

– Правда?

Мне в лицо бросается краска, но я не отнимаю ладонь.

– Да.

На секунду у него на щеках появляются ямочки.

– Да. – Он глубоко и медленно вдыхает, потом резко выдыхает. – Давай сменим тему.

Мне бывает нужно эмоциональное пространство, так что я стараюсь не испытывать обиды от отстранения, которым пронизан его голос. Но я отнимаю у него ладонь и чешу предплечье.

– Остальные боги разозлились из-за того, что меня пришлось ждать?

Аид стонет:

– Давай о чем-нибудь другом?

Это скверный признак.

– Что случилось?

– Они прислали вниз даймонов и Асклепия, – говорит он. – Они поняли, в какой ты форме, после того, что увидели.

С его голосом что-то не так.

– Рассказывай плохие новости. Давай. Срывай, как пластырь.

Он откидывается в кресле.

– Никогда не понимал этого выражения.

Небрежная поза меня не обманывает.

– Значит, у тебя пластырь никогда не приклеивался к волоскам или корочке крови. – Я посылаю ему пристальный взгляд. – Ты тянешь время, Фи.

– Не-а. – Аид качает головой. – Ты не можешь меня так звать.

Я хмурюсь:

– Харон зовет.

– Да.

– Тогда почему мне нельзя?

Он скрещивает руки на груди.

– Звезда моя… тебя кто-нибудь называл упрямой в лицо?

– Ты все еще тянешь время.

Он выглядит скучающим, напоминая мне о ночи нашей встречи.

– Ладно. Я не буду звать тебя Фи. Но вернемся к пластырю… Я навоображаю себе намного хуже. Лучше сказать мне сейчас и покончить с этим.

Он косится направо, на занавешенное окно.

– Они не стали ждать.

Мое сердце рушится к желудку.

– Они провели следующий Подвиг без меня? – Дерьмо. – Кто победил?

– Диего.

Дважды дерьмо. Теперь у него две победы, а Бун рассчитывает на меня.

– Начинай сначала и рассказывай все, – требую я.

Аид проводит рукой по волосам, бледная прядь падает ему на лоб, отчего он выглядит лохматым.

– Проклятье.

– Что случилось с твоей каменной физиономией? – дразнюсь я со слабой улыбкой. – Теперь тебе точно придется мне рассказать.

Он смотрит в сторону, и я понимаю, что он колеблется, но в итоге его лицо принимает мрачно-покорное выражение.

– Ладно.

Я глубоко выдыхаю. Он ведь и правда мог отказать.

– Сэмюэл выиграл Подвиг Гефеста: обошел Тринику всего на две секунды. Его призом стал компас работы Гефеста, который всегда указывает верный путь.