Книга Игры, в которые играют боги, страница 207 – Эбигейл Оуэн

Я опускаюсь на колени, а она смотрит вверх, на меня.

– В какую сторону? – Ее голос через пол звучит искаженно.

Из-за прозрачных туннелей я не могу понять, была ли я сама в этой секции. Я указываю:

– Кажется, туда. Но я не уверена.

Здесь, в этом стекле, очень легко заблудиться.

Триника хмурится, упирает руки в бока.

– Ты не уверена? Или теперь не помогаешь мне, потому что тебе надо выиграть?

Я внимательно смотрю на нее:

– Я не стала бы не помогать тебе.

Спустя секунду она опускает взгляд к своей обуви, потом снова смотрит на меня:

– Ладно. Я тебе верю.

Я не уверена, что это так.

– Ты справишься. Путь, по которому тебе надо идти, всегда немного прохладнее и лучше пахнет. Едва заметно, – говорю я ей.

– Едва заметно. Отлично.

Я прижимаю ладонь к стеклу.

– Увидимся снаружи.

И в этот момент из теней за ее спиной поднимается зловещий хвост с жалом на конце.

– Скорпион! – ору я.

Триника мгновенно, используя перчатки и поножи, с видимой легкостью забирается по стене до потолка. Ее дар от Гефеста, я так полагаю. Скорпион мечется под ней, потом пытается лезть следом, но лишь соскальзывает с гладкой стены. Хвостом ее тоже не достать.

Триника ухмыляется мне, вися вниз головой.

– Хвала богам, эти твари и пауки не могут лазать по стеклу – или пауки без паутины не могут, по крайней мере. – Она корчит рожу. – А вот шершни и муравьи…

Скорпион сдается и уползает, а Триника спрыгивает на пол. Помахав мне, она бежит в другую сторону.

И в эту секунду у меня возникает ощущение, как будто в меня выстрелили в упор из пистолета, будто стальная пуля прорезает мою плоть на бедре, прежде чем моя пантера сбивает с лапок муравья-пулю.

Упав на колени, я сжимаю ногу и раскачиваюсь взад-вперед, пытаясь продышаться от боли.

– Сука, – бормочу я. – Этих тварей обозвали совсем не в шутку.

Насекомыш подыхает за секунды, а я умираю неподалеку гораздо медленнее. Ожидаю увидеть вытекающую из меня кровь, но не вижу. Потому что это была не настоящая пуля – просто жало размером с мой большой палец.

Пантера обнюхивает меня и тыкается носом, как будто пытаясь извиниться за то, что не успела раньше, но спустя несколько секунд все еще сочащийся какой-то дрянью труп слева объясняет мне причину: шершень, и его жало торчит, как нож, из черно-желтого брюха. Я даже не слышала, как он подкрался.

– Спасибо, – выдавливаю я сквозь сжатые зубы.

Боль не стихает. Она все еще пульсирует с каждым ударом сердца, ломит тело. Но я не могу сидеть здесь.

– Лайра?

Я вскидываю голову и сквозь туман слез вижу Дэ, стоящего в другом конце тоннеля. Нас ничто не разделяет.

«О боги. Вот и все».

Он убьет меня, пока я лежу здесь и мне так больно, что я не могу бежать или сражаться. Я хватаю топор, который уронила на пол, и заношу над головой, готовая метнуть. Буду целиться в плечо, постараюсь не убить.

Но Дэ с подозрением смотрит на мою пантеру, которая хищно оскалилась на него, приподняв верхнюю губу.

– Если ты велишь своим зверям пропустить меня, – медленно говорит Дэ, – я дам тебе лепесток, который забрал у Амира во время Подвига Артемиды.

Лепесток? Вот что Амир жевал на той свалке? Что он делает? Исцеляет? Стоп… Если у него была эта штука, почему Амир не дал ее Майке во время Подвига Диониса? А может, и дал, пока помогала остальным.

Не тот вопрос, на который стоит искать ответ прямо сейчас. Я таращусь на Дэ. Он серьезно?