Книга Игры, в которые играют боги, страница 85 – Эбигейл Оуэн

– Когда вы зададите один из трех вопросов, – говорит Гермес, – к вашей доске прибавится шесть дюймов.

Ясно, понятно. Доска укорачивается, когда другие задают вопросы, но можно задавать свои, и это отыграет дюймы. Баланс, мать его. Но раз мы все начинаем с двенадцати дюймов, у всех все должно быть в порядке. Надеюсь.

– После того как вы зададите третий вопрос, у вас будет пять минут, чтобы дать ответ на загадку. Если не успеете, ваша доска исчезнет. Если ответите вовремя, но неправильно, вы потеряете все дюймы, с которыми начинали. Вам повезет, если остальные так и не зададут все свои вопросы.

Вечно долбаный подвох.

– Если вы первым ответите верно, вы получите мои таларии на все время Тигля и слетите с этой горы.

Крылатые сандалии, способные унести обладателя из каждого Подвига, стоят на вес золота. Я уже чувствую, как некоторые чемпионы решают получить их во что бы то ни стало.

– Когда победитель будет определен, оставшимся выжившим поборникам придется спуститься вниз.

В пижамах и без обуви?

Видимо, Гермес может быть жесток так же, как и другие боги.

– Спуск коварный, и возможно, что доберутся не все.

Почему у меня внезапное чувство, что настоящий Подвиг – не загадка, а задача пережить спуск с горы? Босоногая, в пижаме – если я не выиграю это испытание… я точно не вернусь живой.

37

Прогулка по доске

Гермес делает жест рукой, и перед нами появляются три женщины. Они сидят, скрестив ноги, на пушистых облачках, и сразу становится очевидно, кто это, поскольку они и здесь не прерывают своего занятия. Каждая усердно работает со своим инструментом: нитью, линейкой или ножницами, и ни одна не поднимает головы, чтобы посмотреть на нас.

– Богини судьбы, – шепчу я, совсем чуть-чуть отвлекаясь на вспышку восхищения.

Гермес зависает за их спинами.

– Эти милые дамы известны вам как мойры.

Он поворачивается к одной из женщин, сгорбившейся над веретеном. Ее коричневое морщинистое лицо окружает облачко седых волос.

– Клото прядет нить жизни.

Он указывает на следующую: ее серебряные волосы заплетены в косу и уложены на макушке. В ее руке зажато нечто вроде линейки, а сама рука еще более темно-коричневая, чем у ее сестры.

– Ее сестра Лахезис своим мерилом отмеряет нить жизни, отпущенной каждому смертному.

С последним поворотом он указывает на оставшуюся женщину, которая, прикусив губу, тщательно изучает длину нити черными глазами, и ее седые волосы коротко острижены.

– И их сестра Атропос обрезает нить и тем самым избирает способ кончины каждого человека.

Именно в этот момент Атропос использует большие ножницы – самые настоящие, из сияющего серебристого металла, – чтобы обрезать нить.

У меня по позвоночнику пробегают мурашки. Вот и все. Кто-то только что умер. Аид знает, что под его рукой появилась новая душа? Я ничего не могу поделать и гадаю, почувствовал ли это бог смерти.

– Но сейчас, – продолжает Гермес, – они исполнят новые роли и ответят на ваши вопросы.

Должна сказать, что, хотя от Подвига Гермеса и захватывает дух, в умении подавать материал он уступает Зевсу или Посейдону. Нет никаких фанфар, труб, не вылетают птицы и не взрываются фейерверки – ничего такого. Он просто хочет перейти прямо к нашим страданиям. Надо подумать, останется ли он моим любимым богом.

– Теперь что касается загадки…