Книга Игры, в которые играют боги, страница 96 – Эбигейл Оуэн

Внезапно мне кажется, что я вторгаюсь в нечто настолько личное, настолько священное, что мне вообще не стоило останавливать на этом взгляд.

Я кланяюсь алтарю, молча извиняясь перед почившей богиней весны и царицей Нижнего мира, а потом пячусь и тихо закрываю за собой дверь.

Но образ этого алтаря и знание о его существовании кажутся гирями, которые я повесила себе на сердце. Они тянут меня к земле всю дорогу до ворот дома Гермеса, где я должна встретиться с Зэем.

Но его тут нет, так что я жду, поглядывая на часы. Я пришла вовремя. А он не похож на типов, которые привыкли опаздывать. Может, мне зайти внутрь? Вот только если я столкнусь с Гермесом, то сделаю хуже Зэю.

Я переминаюсь с ноги на ногу, пытаясь привести в порядок мысли. И даже подумываю послать за ним одну из моих татуировок. А потом ворота открываются, но выходит не Зэй. Сатир с мятно-зеленым мехом на козлиных ногах и пурпурными копытами и рогами выдает мне записку и без единого слова возвращается внутрь.

Записка от Зэя. Простая фраза.

«Встречаемся за храмом Гермеса. ~ З.»

Опасения Аида начинают казаться правдивыми. Если Зэю нужно скрываться и посылать записки, это плохой знак. Он ведь должен быть в безопасности в доме Гермеса, верно?

Я торопливо иду по дороге, часто оглядываясь через плечо, как сбежавшая заключенная. Особенно осторожно я пробираюсь по главной улице и расслабляюсь, только добравшись до храма.

Но Зэя там тоже нет.

Я издаю свист, служащий сигналом «выходи», а потом вспоминаю, что он не из моих коллег-заложников и его не опознает. Но справа от меня раздается шуршание, и появляется голова.

– О боги, Зэй! – Я умудряюсь не повысить голос, но он все равно машет мне, призывая к тишине, а потом заглядывает мне за спину, за дерево.

– За тобой кто-нибудь шел? – шепчет он.

– Вроде бы нет, но разве ты…

– Ты уверена?

Я вздергиваю бровь:

– Насколько могу. Что происходит?

Он снова оглядывается, и его темные глаза полны опаски; а потом выходит из-за кустов, где прятался. Парень выглядит просто ужасно.

– Что с тобой случилось, во имя Нижнего мира? – тихо вопрошаю я.

Он корчит рожу, которая должна, наверное, отображать отвращение к себе, но за отеками это сложно понять.

– У меня жуткая аллергия на… ну… фактически, можно сказать, на землю.

– И ты решил в ней спрятаться?

– Я скажу, когда мы доберемся туда, где я могу не умереть.

Кошмар. Справедливо.

– Так что будешь делать?

– Забирайся ко мне на спину. У меня идея.

Я кривлю губы, оглядывая Зэя с ног до головы. Забраться к нему на спину? А он меня удержит – в таком-то состоянии?

– Все будет нормально, – говорит он слегка отрывисто. – Залезай.

Я пожимаю плечами. Он знает свои пределы.

Зэй крякает, когда я запрыгиваю к нему на спину, и слегка спотыкается, ощущая весь мой вес, но не падает. А потом мы взмываем в воздух: не просто парим над землей, а набираем высоту. Зэй огибает горы, оставаясь над вершинами вздымающихся сосен и держась ближе к скалам – наверное, чтобы нас не увидели. Ветер со свистом проносится мимо, путая мне волосы: мы летим быстрее прежнего. Зэй еще лучше стал обращаться с сандалиями.

Я не знаю, куда мы летим, пока не соображаю, что мы поднялись на самый верх, почти к вершине одной из гор. Именно тогда Зэй закладывает вираж, и перед нами возникает огромный и впечатляющий главный храм Олимпа, устремившийся в небеса в своей сияющей беломраморной славе.