Книга Военный инженер Ермака. Книга 1, страница 27 – Михаил Воронцов

— Ну что, — сказал Ермак. — Надо твой самострел в деле поглядеть. Кто-то его уже видел, а кто-то — нет. Бери его и пойдем в лес испытывать.

— Понял, — ответил я и принес самострел из своей избы. Доску и шкуру не стал брать — мишени захватил с собой плотник.

Мы пришли на то же место с поваленным деревом, около которого я уже опробовал самострел.

Дементий поставил, доску, отошел, и я послал стрелу.

Все прошло, как и в тот раз, очень удачно! Доску, шкуру и мешок с травой стрелы били, как надо. Затем появились цели, которых раньше не было.

Для начала кожаный татарский доспех. На пятидесяти метрах стрела его будто не заметила. Не будет жить враг после такого, точно не будет.

Затем на этот же доспех нацепили пластину из меди (татары, какие побогаче, иногда использовали такие). С ней было уже сложнее, но на том же расстоянии и она пробивалась. Судя по удивленным и одобрительным лицам, я понял, что нынешние самострелы отряда так точно не умеют.

Дальше настало время кольчуги — зинджира, как она называлась у татар. Она была еще прочнее, но на пятидесяти метрах билась! Конечно, многое зависело от угла попадания, но тем не менее.

Последним был деревянный татарский щит. Та же история, хотя под углом стрела могла после пробития и застрять. А если его еще и укрепить бычьей кожей или металлом, то ситуация еще сильнее ухудшится. Но пока что вот так!

Я даже почувствовал гордость.

— Работает, — подвел итог Мещеряк, стараясь остаться невозмутимым. — И очень хорошо.

— Да, — закивали все.

— Пошли в город, — сказал Ермак. — Будем думать, делать ли такие самострелы и сколько.

Холодок еще стелился по полу избы, хоть печь была натоплена с утра. Мы сидели тесно — кто на лавках, кто на чурбаках. Здесь были все, кто ходил сегодня со мной в лес. А у стены, чуть в тени, сидел Тихон Родионович, староста города.

Среднего роста, плотный, с круглым лицом и густой седоватой бородой. Лоб с залысинами, но волосы всё ещё тёмно-русые, аккуратно приглаженные. На носу сидела линза в медной оправе — большая редкость, откуда только добыл он ее. А на указательном пальце правой руки — широкая, въевшаяся чернильная полоса.

— Ну, — сказал Ермак, — самострел мы посмотрели. Дело хорошее. Теперь скажите мне по-простому: лучше ли он, чем пищаль?

Собакин кашлянул, сдвинул брови.

— Смотря как судить, — начал он. — Пищаль, коли рядом бьёт — дырку в бревне сделает. Но пороху мало. А если дождь — фитиль гаснет. И пока перезарядишь его…

Лиходеев кивнул.

— Самострел не шумит. Стрела летит быстро. В дозоре или засаде — вещь незаменимая.

— И в бою, — вставил Болдырев. — Из пищали быстро не выстрелишь. А самострел вдвое чаще бьет, если умеешь управляться с ним.

— Сколько нам таких нужно? — спросил Ермак.

На миг повисло молчание. Потом Мещеряк сказал:

— На каждого лучше. Или хотя бы на половину людей. Порох — не навоз, сам не появится. Обозов давно не было. А когда будут — одному Богу ведомо. А дерево, кожа, железо — у нас своё. Из лука татарин может стрелу и дальше навесом пошлет, но она так менее страшна. А по пробитию брони мы выигрываем. Будем пытаться использовать самострелы вместо пищалей, ничего другого в голову не приходит.

Все согласно закивали головами.

— Сколько в день таких сделаете? — Ермак повернулся к Макару.

Макар протёр руки, уставился в потолок.