Книга Военный инженер Ермака. Книга 4, страница 116 – Михаил Воронцов

Повсюду закипела работа. Воины рыли ямы для костров, обкладывая их камнями. Устанавливали большие котлы для приготовления пищи — в каждом таком котле можно было сварить еду на целый десяток человек. Конюхи отводили лошадей на конюшни — огороженные верёвками участки, где животные могли отдохнуть после долгого перехода. Тысячи коней стояли на привязи, жуя овёс и сено, привезённые в обозах.

Обозы с провиантом расположились отдельным табором в тыловой части лагеря. Сотни телег и повозок выстроились правильными рядами.

Лагерь наполнился тысячами звуков. Слышался стук молотков — кузнецы устанавливали походные горны, готовясь к ремонту оружия и подковке лошадей. Раздавались команды офицеров, распределявших людей по местам. Гремела татарская речь вперемешку с языками других народов, входивших в ханское войско — башкир, ногайцев, бухарцев. Ржали кони, блеяли овцы, приведённые на убой. Звенело оружие — воины проверяли остроту сабель, натягивали тетивы луков.

К полудню лагерь уже представлял собой целый город под открытым небом. Дымы от сотен костров поднимались к небу, сливаясь в одно серое облако. По «улицам» между шатрами и палатками сновали татары. Одни несли дрова для костров, другие — воду из ближайшего ручья. Группы людей сидели вокруг огня, готовя нехитрую походную еду — варили кашу, жарили мясо, пекли лепёшки на раскалённых камнях. Офицеры обходили свои подразделения, проверяя готовность людей и оружия.

День клонился к вечеру. Солнце медленно опускалось к западному горизонту, окрашивая небо в багровые тона. Тени от шатров и палаток становились длиннее. В лагере начали разжигать вечерние костры — не только для приготовления ужина, но и для тепла и света. Весенние ночи были ещё прохладными, и огонь согревал уставших воинов.

Муэдзины призвали правоверных к вечерней молитве. Тысячи мусульманских воинов расстелили молитвенные коврики и обратились лицом к Мекке. Их молитва слилась в единый гул, разносившийся над лагерем. Те, кто исповедовал другие веры — язычники из степных племён — совершали свои обряды, обращаясь к духам предков и божествам войны.

С наступлением темноты лагерь преобразился. Если днём он казался хаотичным скоплением людей и повозок, то ночью превратился в завораживающее зрелище. Тысячи костров мерцали в темноте, растянувшись на огромном пространстве перед городом. Их отблески играли на металле оружия и доспехов, освещали лица воинов, сидевших у огня. Дым от костров поднимался к небу.

Из Кашлыка открывался поистине устрашающий вид. Огромное море огней раскинулось перед городскими стенами, насколько хватало глаз. Костры горели не хаотично — они были расположены правильными рядами, обозначая кварталы военного лагеря. Самые яркие горели в центре, где располагался ханский шатёр. Вокруг него концентрическими кругами расходились огни знати и гвардии. Дальше, словно созвездия на земле, мерцали костры простых воинов.

Ночные звуки лагеря доносились до города. Слышались песни — воины пели старые военные песни, рассказывавшие о славных победах прошлого. Звучала музыка — кто-то играл на дудке, кто-то на бубне. Изредка раздавался громкий смех или крик. Ржание лошадей и лай собак смешивались с человеческими голосами. Часовые перекликались, передавая друг другу сигналы. Всё это сливалось в единый гул военного лагеря — гул, который не затихал даже глубокой ночью.