Книга Военный инженер Ермака. Книга 4, страница 71 – Михаил Воронцов

За окнами темнело. Снег продолжал идти, засыпая следы на дорогах, покрывая белым саваном крыши и стены Кашлыка. В избах горел огонь, казаки готовились к ночи, проверяли оружие, чинили одежду. Жизнь в городке продолжалась, несмотря ни на что.

Ермак все еще сидел в своей избе, думая, как действовать дальше. Без подкрепления, без новых припасов, без пороха. Ждать, когда по весне снова на город нападет Кучум? Уже один раз отбивались, и что толку? Но отступать некуда — позади только степи да леса, впереди — неизвестность и надежда.

Утром предстояло объявить казакам о том, что помощи не будет, хотя они уже наверняка все поняли, да и Микита с Кондратом молчать не будут. Ермак знал своих людей — они не падут духом, но тяжело им будет это услышать. Многие надеялись, что царь оценит их подвиг, пошлет подмогу. А теперь придется рассчитывать только на себя, на казачью удаль да на милость Божью.

Снег за окном усилился, превращаясь в настоящую метель. Ветер завывал в трубе, и казалось, что вся Сибирь воет вместе с ним, не желая покоряться пришельцам. Но Ермак знал — его казаки не отступят. Слишком далеко зашли, слишком много положили товарищей, чтобы теперь повернуть назад.

«Будем рассчитывать на свои силы», — повторил он про себя свои же слова и усмехнулся. А когда казачество рассчитывало на что-то другое?

* * *

…Я сидел в углу совещательной избы, наблюдая, как в помещение входят вогулы. Их было пятеро — все в тяжелых меховых одеждах. Впереди шел Торум-Пек — вождь одного из ближайших вогульских племен. Мы знали его очень хорошо. Сейчас же его взгляд был мрачен, как зимнее небо над Кашлыком.

Ермак восседал в центре избы на грубо сколоченной лавке, покрытой медвежьей шкурой. Еще в избе сидели Матвей, Иван Кольцо, Лиходеев, и все остальные сотники. Черкас Александров, только вчера вернувшийся из долгого похода на Русь, выглядел измученным — под глазами залегли темные круги, в бороде поблескивала седина, которой я раньше не замечал. Здесь же находился и Ефим-переводчик.

Меня Ермак позвал неожиданно. «Максим, — сказал он утром, — будь на совете. Твои соображения нам могут пригодиться». Затем сказал, что едут вогулы. Что-то случилось.

Торум-Пек медленно снял меховую шапку, отряхнул с нее снег. Его спутники остались стоять у входа, молчаливые, как каменные изваяния. В избе повисла тяжелая тишина, нарушаемая только потрескиванием поленьев в печи.

— Ермак, — начал переводить Ефим, — плохая весть привела меня. Три дня назад ушел в лес охотник наш, Торв Нал его звали. Молодой, но умелый. За куницей ушел, след свежий увидел. Но не вернулся.

Атаман нахмурился, но молчал, давая вогулу все сказать.

— Вчера нашли мы его, — продолжал Торум-Пек, и его голос стал еще мрачнее. — В двух переходах отсюда. Без головы лежал. Зверь не тронул — человек убил. Больше ничего не взяли. Только голову.

По избе прошел ропот. Казаки переглянулись.

— Кто убил? — прямо спросил Ермак. — Татары Кучума?

Торум-Пек покачал головой и полез за пазуху. Достал что-то завернутое в кусок кожи, развернул. На его ладони лежал обломок арбалетного болта.

— Самострел, — сказал вогул, и в его голосе прозвучало обвинение. — Русский самострел. В теле нашли. Местные такое оружие не держат — только ваши люди.

Напряжение в избе можно было резать ножом.