Книга Военный инженер Ермака. Книга 4, страница 74 – Михаил Воронцов

Я обвёл взглядом поляну. Снег был истоптан, тела культистов валялись меж чёрных пятен на настиле. В сумерках всё это выглядело особенно жутко.

— Кто вы? — спросил я у оставшихся в живых.

Они молчали.

Вогулы растянулись полукольцом, не сводя глаз с пленных. Остальные культисты лежали мертвые — снег медленно забирал последнее тепло их тел. На поляну опустилась вечерняя тишина, такая густая, что каждый звук отдавался эхом, словно в пустом храме.

Казаки начали обыскивать пленников и мертвые тела. Я велел складывать находки на край настила — оружие отдельно, обычные вещи отдельно, ритуальные предметы отдельно. У моих ног выросли три зловещие кучки.

Черкас нахмурился, когда мы вытряхивали содержимое мешков. Воздух наполнился странными запахами. Свертки черных свечей — десяток восковых цилиндров, обмазанных чем-то липким и мутным. Пакеты с черной золой и неизвестными травами. Пучки веток — пахли полынью и еще чем-то резким, неприятным. Деревянная шкатулка с вырезанными крестами на крышке — внутри ржавые гвозди и кожаный мешочек с мелкими косточками. Я узнал фаланги человеческих пальцев.

…Глиняные чаши, закопченные изнутри, похожие на лампады. Плоский камень, исчерченный непонятными символами. Кожаные ремни с петлями, полотнища, испещренные знаками — круги в кругах, перевернутые кресты, змеевидные линии. Все это было покрыто засохшей кровью, жиром и пеплом. В одном из мешков мы нашли холстину с вышитой человеческой фигурой, костяной свисток без отверстий для звука, мешочек с красным порошком — киноварь или сурик.

Последний мешок был перевязан очень туго. и прошит суровой ниткой. Черкас попытался развязать узлы, ничего не вышло, и он разрезал нити кинжалом. Запах ударил мгновенно — сладковато-тухлый, тошнотворный. Внутри лежала отсеченная голова.

Лицо сохранилось достаточно, чтобы его узнать. Спутанные волосы, борода в запекшейся крови, губы приоткрыты в последнем крике. На щеке глубокий порез, на лбу — две параллельные царапины, нанесенные явно после смерти. Кожа приобрела серо-землистый оттенок.

Вогулы резко выдохнули.

— Торв Нал!

Переводить ничего было не нужно. В мешке находилась голова того самого убитого охотника, из-за которого Торум-Пек приходил к Ермаку.

Один из вогулов вытащил страшную находку и положил на снег.

Черкас подошел к пленникам.

— Кто такие? Откуда пришли? Лучше говорите!

Ответом было лишь молчание. Я оглядел вогулов. Их глаза не предвещали ничего хорошего. Несколько человек из них достали ножи и шагнули ближе. Я понял, что сейчас пленники пожалеют, что не погибли вместе со всеми.

— Стой! — я поднял руку. — Не горячись.

Вогулы посмотрели на меня чуть ли не как на еще одного врага.

Я повернулся к Алыпу, благо он был здесь, с нами.

— Объясни своим — если убьем их сейчас, не узнаем, сколько еще таких прячется в лесах. Может, здесь не все. Нужно выяснить, с кем имеем дело. Убить их всегда успеем. Нужно доставить их в Кашлык.

Алып перевел. Вогулы переглянулись и спрятали ножи.

— Сожжем здесь все? — спросил у меня Черкас.

— Лучше подождать, — ответил я. — Огонь станет виден издалека. Если тут есть еще кто-то из них, увидят это.

— Ты прав, — кивнул Черкас. — Но если мы поведем их в Кашлык, то другие могут прийти сюда. Надо узнавать все сейчас.

Тут уже была моя очередь соглашаться. Мы сделали так — развели пленников подальше друг от друга, чтобы они не слышали, кто будет что говорить, и все-таки развязать им язык. По-хорошему или по-плохому.